Саур-Могила. Повесть
Шрифт:
– Фак ю! – выругался Блад, после чего встал и направился к месту происшествия.
Голова солдата представляла сплошной бифштекс – ее поджарило реактивною струею.
– Я же учил вас безопасности при стрельбе! – заорал инструктор на лейтенанта. Тот только бессмысленно пучил глаза да что-то бормотал посеревшими губами.
– Убрать! – рявкнул переводчику Джек. – Тренировка закончена!
Когда взвод ехал назад, американец был зол и мрачен.
Пуштуна ему было не жаль. А вот доллары, которые непременно
Когда белесый шар солнца завершал свой дневной путь, а с гор на пустыню повеяло прохладой, освежившиеся в душе и отужинавшие в части, наемники возвращались в Кабул, с чувством выполненного долга.
Глава 4. На осколках Империи
– Давай! – махнул рукой из-за каштана на другой стороне улицы, старший группы.
Сашка, прижимаясь к стене дома, чиркнул запалом по коробке, метнул в брызнувшее стеклом окно второго этажа дымовую шашку и затаился.
На третьей секунде изнутри повалил густой дым, оттуда хлопнули два выстрела, а потом, кашляя и чихая, вниз спрыгнул бритоголовый амбал, тут же получивший удар прикладом автомата по затылку.
– Сдаемся! – заорал из окна второй, выкинув на тротуар обрез, и группа захвата вломилась в квартиру.
Чуть позже, троих скованных наручниками «братков», на глазах собравшихся у дома зевак погрузили в микроавтобус и тот покатил в областное УВД, к ждавшим там начальнику ОБОП* с прокурором.
– Молодец, лейтенант, – дружески толкнул Шубина в плечо, сидевший рядом на переднем сидении, руководивший операцией майор. – Качественно работаешь.
– Все как учили,– пробубнил Сашка сквозь балаклаву*, поправляя на голове шлем с пластиковым забралом.
После его возвращения в родной Стаханов, в родительском доме как водится, собралась близкая родня, поглядеть на бравого морпеха и поднять за него чарку.
Затем Сашка покуролесил с друзьями детства, вернувшимися из армии чуть раньше, а через неделю вернулся на шахту «Ильича», старейшую в Донбассе, откуда призывался на службу.
До нее, после окончания техникума, он работал здесь горным мастером, теперь продолжил в том же качестве.
Была, у парня и зазноба по имени Оксана, к которой он питал чувства еще до службы. Оксана училась в мединституте в Луганске, приезжала на выходные домой, они вместе ходили в кино на танцы и катались на мотоцикле.
Но дальше этого дело не шло, как ухажер не старался.
Между тем в стране, творилось что-то непонятное.
В политику бывший сержант особо не вникал, но факт был налицо, что он наблюдал собственными глазами.
Полки магазинов пустели, а цены росли, на предприятиях «Стахановугля» начали задерживать зарплату. То же творилось в области и по всему краю.
– Гребанный «пятнистый!»* – возмущались в нарядных шахтеры и выдвигали
А поскольку «гвардия труда» была всегда решительной в действиях и поступках, на стахановских шахтах учинили стачком*, и пошло- поехало. На пространствах Союза грянули первые шахтерские забастовки.
Затем на политическом горизонте возник бывший сподвижник Горбачева Ельцин, ставший громить своего патрона с высоких трибун, призывая того к отставке и обещая светлое будущее.
– Так его суку! – возбуждался у телевизоров рабочий класс, а интеллигенция в Москве выходила на митинги в поддержку небывалого революционера.
Бардак меж тем нарастал: случился ГКЧП, на окраинах ширились националистические движения, и пролилась первая кровь, что привело к плачевным результатам.
В декабре 1991-го усилиями Горбачева с Ельциным и при участии их западных друзей, Союз Советских Социалистических республик канул в лету, а новые «свободные республики», с подачи Ельцина, принялись созидать светлое будущее.
Украина получила самое большое наследство, включавшее индустриальный Донбасс, высокоразвитое сельское хозяйство и всесоюзную здравницу Крым – жемчужину Черноморья.
Ее первый президент Кравчук, один из подписантов Беловежского соглашения*, тут же озвучил народу программу великих преобразований: реформа политической системы, приватизация и возрождение страны. Последнее – с душком национализма.
В результате гербом «нэзалэжной» стал бандеровский трезуб*, а гимном песня сичевых стрельцов гетьмана Симона Петлюры.
У старшего поколения жителей востока страны и в первую очередь фронтовиков, многие из которых были еще живы, это вызвало волну протеста.
– Немецкие холуи с такими «вилами» на конфедератках, стреляли нам в спины при освобождении Львова, – возмутился отец Сашки, увидев атрибут новой власти.
– Как же так? – думал Сашка, продолжая спускаться в забой дышащей на ладан шахты имени вождя мирового пролетариата. – Была страна и нету.
В один из таких дней, мрачный Сашка шел через парк «Горняк» к ближайшей автобусной остановке. Зарплату не выдавали третий месяц, и прошел слух о закрытии последних двух угольных предприятий объединения.
Под ногами шуршали осенние листья, на душе было муторно и тоскливо.
Внезапно за поворотом аллеи он услышал собачий лай, когда же повернул, увидел потасовку.
Трое молодых парней напали на средних лет мужчину, тот отбивался, как мог, а к ним, рыча, полз рыжий пикинес.
– Сволочи, – ускорился Сашка, и через пару секунд оказался рядом.
Первый, оглянувшийся, получил удар в челюсть и рухнул на асфальт, второго, кинувшегося навстречу с занесенным кастетом, он перебросил через себя, а последнй ломанул в кусты, только затрещало.