Саван для блудниц
Шрифт:
– И это ты называешь покушением?
– Уже возле моего дома в меня стреляли. И во дворе, как назло, никого не было, ни души. Стрелявшего я не видел, но пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моей головы и врезалась в стену дома. Если честно, то я даже не помню, как оказался в агентстве. Рассказал Наде, что случилось, и она сама предложила мне дождаться тебя здесь, у вас… Мы взяли машину и приехали сюда. Договорившись с водителем, что он заберет ее отсюда через два часа, она принялась стряпать, а я все это время спал. Я трус, Крымов, но трус с железными нервами. Если тебя действительно интересует труп Павлова и ты хочешь узнать, кто стоит за всей этой неразберихой, то тебе лучше всего тряхануть как следует Тришкина. А еще лучше – подкупить его. Он за доллары мать родную
– Скажи, Чайкин, а кто был у тебя в морге, когда мы с Шубиным звонили тебе в последний раз?
– Приезжал один тип со специальным разрешением и приказал мне дать ему на изучение журнал регистрации.
– А что его интересовало и кто это такой? Фамилию ты хотя бы запомнил?
– Запомнил. Максимов. Да и как я мог не запомнить, если Тришкин раз двадцать предупредил меня о его приходе, сказал, что во время моего дежурства должен прийти некий Максимов, полковник ФСБ, и чтобы я никуда не отлучался… Но что этот полковник искал в журнале, я так и не узнал, ведь он не задал мне ни одного вопроса. Мне пришлось оставить его одного в каморке под лестницей – он сам попросил меня об этом. Единственно, что я понял по его довольному выражению лица, – он нашел то, что искал, или, НАОБОРОТ, НЕ НАШЕЛ.
– Понятно… что ничего не понятно. – Крымов поскреб подбородок, отодвинул от себя пустые тарелки и широко зевнул. – Ладно, Чайкин, не переживай, не дадим мы тебя, Лешку-Потрошителя, в обиду, живи здесь, тем более что у нас теперь – сам видел?! – решетки на окнах, сигнализация… Никто тебя здесь не найдет, а если и найдет, то ты всегда сможешь спрятаться. Тебе Надя еще не показывала наш бункер?
– Нет… Она тут, как сумасшедшая, все жарила-парила и при этом ворчала… Она, оказывается, нас, мужиков, терпеть не может. Особенно меня, и, хоть приютила здесь у тебя, всю плешь проела своими упреками о том, какая я скотина неблагодарная, не оценил ее стремления создать нормальную семью и сам, оказывается, спровоцировал ее на измену…
– Ладно, Чайкин! Я женюсь на Наде, и давай поставим точку на этом. Жизнь штука серьезная, в ней всякое случается, а потому приходится иногда идти на компромисс и терпеть друг друга, вот как ты, к примеру, терпишь меня. А теперь – всем спать.
– А бункер? Ты обещал мне показать свой бункер!
Глава 12
Шубин проснулся довольно рано, постоял несколько минут под холодным душем, накинул на плечи тяжелый махровый халат, от которого, как ему казалось, все еще пахло духами Земцовой, и принялся готовить себе завтрак. За окном клубились тучи, ветер шевелил занавески, все вокруг казалось серым, безжизненным и холодным.
Единственно, что могло бы как-то поднять сейчас его дух, это звонок Юли из Петрозаводска. Но она не звонила. Она забыла о нем, причем с завидной легкостью. Интересно, что делает в Петрозаводске господин Харыбин? Будит Юлечку нежными поцелуями и приглашает завтракать в гостиничный ресторан? А Крымов? Где сейчас Крымов? Ест приготовленные заботливыми руками Надечки Щукиной блинчики или горячую овсяную кашку и запивает какао?
Игорь в это утро был противен сам себе. Ему казалось, что все его обманули, даже воздух за окном и солнце, которое словно специально спряталось за тучу и теперь подсматривало за ним, ожидая нового прилива раздражения, чтобы посмеяться…
Он поджарил толстый кусок ветчины вместе с яйцами и кусочками булки, сварил крепкий кофе и не спеша все съел. Пора было брать себя в руки и планировать день, тем более что он обещал быть тяжелым, заполненным до предела важными встречами и поездками.
Игорь достал блокнот и ручку, сел поудобнее в кресло и, закурив, принялся вспоминать и анализировать все, что произошло за последние несколько дней в связи сразу со всеми делами, которые прямо или косвенно могли быть связаны с работой агентства. Конкретных клиенток было две – Вероника Льдова и Лариса Белотелова.
Вчера, обмениваясь информацией на даче Ларчиковой, Шубин узнал от Корнилова, что топор, которым убили Льдова, был обнаружен на территории школы. Он лежал прямо на газоне, в траве, практически полностью
Опрос учащихся 9 «Б» показал, что класс был разбит на вполне конкретные группы или просто пары по интересам и даже по уровню жизни. Элите, в которую входили Вадик Льдов, Наташа Голубева, Виктор Кравцов, Оля Драницына, Тамара Перепелкина, Катя Синельникова, Валя Турусова, Лена Тараскина, прислуживали, а значит, и были вхожи в нее (хотя и знали там свое место), Женя Горкин, Макс Олеференко и Жанна Сенина. Остальные пятнадцать учеников «из простых» – ничем особо не выделялись, разве что восемь парней занимались легкой атлетикой, а девочки посещали кто музыкальную, а кто художественную школы.
Почти все учителя-предметники были едины в своем мнении об этом довольно сложном во всех отношениях классе – дети разные, психологический климат в классе тяжелый, и давление элиты, называющей себя «белой костью», ощущалось во всем, начиная с отношения к учебе и к самим учителям и заканчивая открытым стремлением «сильных класса сего» поработить, подмять под себя более слабых. Это относится как к мальчикам, так и девочкам. За последний год в классе случались конфликты, нередко заканчивающиеся драками. И только один мальчик из всего класса ни разу не был ни в чем уличен – ни в драке, ни в откровенных издевательствах над более слабыми – это Вадим Льдов. Он был всегда спокоен, уверен в себе и являлся как в классе, так и во всей, пожалуй, школе, непререкаемым авторитетом. Его уважали даже старшеклассники из десятых и одиннадцатых классов. Но Льдов предпочитал обществу старших свою компанию, которую удерживал благодаря личным качествам и деньгам. Одна из учительниц утверждала, что Вадим снимал квартиру бывшего школьного сторожа Иоффе, где и собирались его одноклассники. Но позже выяснилось, что эту квартиру снимает уборщица тетя Валя, которая (со слов Корнилова), испуганно хлопая глазами, утверждала, что никого в нее не пускала.
От Корнилова Шубин узнал и об ограблении квартиры Горкиных, а точнее, о том, что Женя Горкин сам обобрал родителей, вынеся из квартиры все самое ценное.
Алиби на момент убийства Льдова имелось у всех одноклассников, за исключением Голубевой, Перепелкиной и Горкина.
Всплыли две совершенно одинаковые записки, найденные в мусорном пакете Голубевых; экспертиза этих записок показала, что написаны они были одновременно и одним и тем же человеком – ВОЗМОЖНО, Льдовым (для образца почерка были взяты его школьные тетради, но записки были написаны печатными буквами, поэтому утверждать, что это рука именно Льдова, никто не взялся), а кому они были адресованы – теперь оставалось только догадываться.