Саваоф
Шрифт:
Может, они и службу охраны так же наказывают за ее беспечность? Ведь несолидно же начальнику отдела весь день бегать от молодой женщины, а потом вечером — это происходит каждый вечер! — звонить ей домой и говорить тихим от стыда голосом: «Допрос завтра в одиннадцать».
Нет, определенно, для охранников это тоже наказание...
Что я делаю эти шесть часов? Тут я абсолютно автономный человек, пока у меня в руках есть журнал (и тогда я читаю), компьютер, лежащий на коленях (и тогда я набираю на нем разные свои мысли), — скука никогда не застанет меня врасплох. Я ведь так и представляла
Иногда я устаю от хоровода букв и тогда спускаюсь к себе на этаж — поболтать с ребятами. Теперь это грустно, поскольку нет Горика, но и немного приятно, так как Инна ушла в отпуск. Кстати, она, видимо, и станет начальником отдела, когда меня уволят.
— Я тоже сразу уйду, — печально сказал мне Борис сегодня.
— Перестань. Не горячись. Это очень хорошая работа, а Инна, если ее не трогать, нормальная баба.
— У нее дочь родила, знаешь?
— Без мужа?
— Да. Так что теперь Инна — бабка. Как ты думаешь — подобреет?
— Не знаю, Боря.
— Что за странная женщина! Денег у нее навалом... Сиди дома, нянчи внука! У дочери, говорят, свой бизнес... На хрена работать?
— А она и не будет, — вмешался Витя Подрезков. — Вы совершенно зря думаете, что она держится за этот пост и кого-то там подсиживает. Вообще она неплохая женщина. Буддистка, между прочим...
В нашем отделе существуют как бы два лагеря. Я, Боря и Горик — в одном, Витя с Инной — в другом. Он ее всегда поддерживает. Я знаю, что она однажды помогла ему деньгами, дала довольно крупную сумму и потом ее долго не требовала. Это Витю поразило. Правда, злой Боря утверждал тогда, что Инна хотела выдать за него свою дочь и потому была так любезна. Она часто хвалила его, давала советы, опекала, возила в какой-то ресторан, однажды одолжила одну из своих машин, когда его собственная сломалась.
Затаив дыхание, мы наблюдали за историей их отношений и делали ставки. Горик утверждал, что это она сама хочет стать его любовницей или уже стала, но Боря упирал на версию, связанную с дочерью. Почему-то ему все время кажется, что Инна спит и видит, как бы ее кому-нибудь сбагрить. Ну, он однополый, а ребятам этой ориентации вообще кажется удивительным, что женщину можно пристроить.
Потом отношения немного остыли. Произошло это после того, как Витя женился, так что версии нашего лагеря, наверное, имели некоторые основания — не одна, так другая.
Витина жена оказалась совсем необеспеченная, и ему пришлось продолжать пользоваться Инниной добротой — с обычной своей милой улыбочкой человека, уверенного, что его все должны любить. Но Инна его осадила. Она попросила вернуть долг.
Витя сильно удивился. Долг он мог вернуть и раньше, но как раз после свадьбы сложилась такая ситуация, что денег не стало: «Мы так потратились... Она беременна...» — «Ты держишь деньги уже полгода», — напомнила Инна. «Да, но вы говорили: сейчас не к спеху, помните? У меня тогда было». — «Это тогда было не к спеху, Витя. Сейчас они мне нужны».
Как-то он выкрутился, и даже попытался
Слышавший этот разговор Витя решил, что речь о нем. Он тогда сильно переживал: дела в семье у него шли все хуже и хуже, он подумывал о разводе, но понимал при этом, что будет подлецом, если бросит жену в таком положении. И все-таки внутренне он на эту подлость уже решился, потому и в каждой нашей безобидной реплике слышал презрение. И кстати, был неправ, кроме меня в этом вопросе все были лояльны.
Полгода назад Витя развелся. Впервые за несколько месяцев он появился на работе с обычной своей милой улыбочкой — немного потускневшей за время тяжелого брака, но он быстро восстановил ее безмятежный блеск.
Налог за ребенка, насколько мне известно, уплачен ими не был, и на период судебного разбирательства новорожденного поместили в интернат. Опись имущества бывшей Витиной жены требуемой суммы не дала — и произошло то, что обычно в таких случаях и бывает. Ребенка отдали очередникам. Это оказалась замечательная пара: богатая, интеллигентная, стоявшая в очереди лет пять, не меньше. Они оплатили налог и даже дали деньги на учебу и квартиру бывшей Витиной жене — хотя их никто не обязывал это делать.
Так он попытался отсудить полквартиры!
Когда я узнала об этом, то сказала ему звенящим от гнева голосом:
— Витя! Если это произойдет, клянусь, что найду повод уволить тебя с такой выпиской в карточке, что ты больше никогда и никуда не устроишься! Подумай, посчитай, стоит ли половина квартиры денег, которые ты потеряешь при этом!
(Я даже была готова подбросить ему пакетик с Горикиным героином и затем вызвать службу безопасности — у нас быстро за это башку отвертят.)
— Это шантаж! — удивленно сказал он. Искренне удивленно!
— Это именно шантаж, — подтвердила я.
— Но это ведь и мой ребенок!
Я даже не нашлась, что ответить — но моего ответа и не потребовалось. Витя быстро все подсчитал и принял решение в пользу работы.
После развода с женой он стал подлизываться к Инне как ни в чем не бывало. Но она к нему охладела. В рестораны больше не возила, денег и машин не давала. Но надежды он еще не потерял. Поэтому и защищает ее теперь.
— И что, что буддистка? — возмутился Борис. — Это что теперь: свидетельство о порядочности?
— Просто надо понимать особенности менталитета.
— И какой же у них менталитет?
— Да вот такой: они не будут рубашку на груди рвать, чтобы доказать тебе, какие они хорошие и добрые. Сдержанные люди... Инна — единственная, кто мне помогал здесь. Почему я должен вслед за вами поливать ее грязью?
— Хотя бы потому, что она помогала тебе небескорыстно. Она тебя в зятья собиралась брать!
— И что тут ужасного?
— Да ничего ужасного. Дочь-то ее, небось, нашла кого-то, раз Инна к тебе охладела?