Савмак. Пенталогия

Михайлюк Виктор Сергеевич

– Какая жалость!
– громко вздохнул Главк, отпуская плечо лекаря.
– Этого мы и боялись, - Эпиону показалось, что, вопреки скорбному взору и тону, на его губах мелькнула довольная улыбка.

Проводив взглядом скрывшихся вслед за Варуной в левой боковой двери лекаря и его раба с дорожным сундуком, Главк вернулся к столику между двумя креслами у правой стены, со стоящим на нём узкогорлым серебряным кувшином и широкой золотой чашей. Удобно устроившись в одном из кресел, он поднял чашу с недопитым тёмно-красным вином и перевёл глаза на стоявшую сбоку светловолосую рабыню. Повинуясь его молчаливому приказу, девушка опустилась на колени между

его широко расставленных ног. Откинув треугольную полу его расшитой алыми узорами рубахи, она распустила узел на узкой кожаной тесёмке штанов и высвободила тотчас отвердевший и вытянувшийся навстречу фаллос. Почувствовав на затылке властную мужскую ладонь, она тотчас пугливо вскинула на молодого хозяина огромные коровьи глаза и медленно, словно меч в ножны, вобрала его в свой маленький пухлогубый ротик...

Через полчаса Варуна привела отмытого и посвежевшего боспорского лекаря в хозяйский триклиний и вернулась в бальнеум простирнуть пыльные, потные одежды Эпиона и его слуги. Рафаил, решив, что ужин пока подождёт, последовал за нею проследить, чтобы рабыня сделала порученную его хозяином работу как следует.

Как только Эпион улёгся на одно из боковых лож, скользнув равнодушным взглядом привычного к дворцовой роскоши человека по настенным росписям и позолоченной лепнине под потолком погружённого в полумрак посидеева триклиния, Главк, устроившись на ложе напротив, велел светловолосой полногубой рабыне скорее нести ужин.

Пока рабыня бегала на поварню, Эпион, закончив беглый осмотр интерьера, с куда большим интересом пригляделся к младшему сыну Посидея. Главк совсем не походил ни на отца, ни на старшего брата, и выглядел, как типичный скиф.

"Должно быть, уродился в мать", - предположил Эпион.

Двадцатипятилетний Главк имел невысокую, плотную, чуть полноватую фигуру, короткие руки и толстые, кривые, как почти у всех выросших на коне кочевников, сильные ноги. Его прямые, зачёсанные назад русые волосы ниспадали сзади на плечи, открывая широкий, покатый, гладкий лоб и круглые оттопыренные уши. В проколотом правом ухе торчала серьга в виде небольшого колечка с тремя крошечными рубинами, алевшими на золотой дужке, словно капельки свежей крови. Большие, широко расставленные чёрные глаза, разделённые хищно изогнутым носом, радостно поблескивали в сторону гостя с круглого, плоского, скуластого лица, опушенного внизу тонкими щёгольскими усиками и короткой соломенной бородкой, нисколько не скрывавшей его толстую шею, охваченную витой золотой гривной в палец толщиной, с необычайно реалистичными миниатюрными лошадиными головами на концах.

Тем временем гроза, пролившись обильно над скифской столицей, уползла куда-то за Пасиак, и её громовые разряды раздавались всё дальше и глуше, постепенно сходя на нет.

– Ты нисколько не похож на своего старшего брата, - заметил Эпион, завязывая разговор, пока не принесли еду.
– Наверное, у вас разные матери.

– Верно. Дионисия родила ольвийка Эфора - первая жена нашего отца, а моя мать - царевна Атея, дочь сестры царя Скилура.

– О-о! Выходит ты - кровный родич скифского басилевса!

В ответ Главк самодовольно усмехнулся. Эпион заметил, что он уже успел хорошо поднять себе настроение вином и, создавалось впечатление, скорее радовался, нежели печалился скорой смерти старого царя.

В триклиний бесшумно впорхнули две босоногие рабыни, держа перед собой на широких серебряных подносах блюда с едой и кувшины с напитками. Комната наполнилась аппетитными ароматами, от которых

у Эпиона тотчас пробудился зверский аппетит и потекли слюнки. Едва рабыня поставила поднос на столик перед его ложем, он набросился на еду. Главк тоже с удовольствием ел пироги с мясом и сыром, запивая их большими глотками холодного ячменного пива.

После того, как оба утолили первый голод, белокурая рабыня, стоявшая за спиной хозяина в ожидании приказаний, наполнила его чашу красным вином. Смакуя маленькими глотками его терпкий вкус, Главк с ухмылкой наблюдал, как боспорский лекарь обнюхивает узкие горлышки серебряных кувшинов на своём столе в поисках воды.

– Ах, да! Я и забыл, что вы, эллины, разбавляете вино водой. Не понимаю, для чего нужно портить этот божественный дар Диониса!

Главк предложил Эпиону, раз уж тот оказался в столице Скифии, пить вино по-скифски, а когда тот вежливо, но твёрдо отказался, велел прислуживавшей гостю рабыне сбегать за водой.

– Твой отец тоже пьёт вино по-скифски?
– поинтересовался Эпион.

– По-всякому, - признался Главк.
– Здесь, дома - разбавляет, а во дворце пьёт неразбавленным. А вот мы с братом пьём этот благородный напиток только по-скифски! Ведь ослаблять его волшебную силу и вкус водой недостойно воинов - так у нас поступают только женщины и дети.

– У разных народов - разные обычаи, - отметил Эпион, сам доливая в свою чашу с золотистым вином воду из принесенного рабыней влажного глиняного кувшина.
– А твоя мать ещё жива?

– Конечно! Она ещё довольно молода и красива, в отличие от Эфоры, которая уже совсем старуха.

– Как, и первая супруга Посидея ещё жива?!
– изумился Эпион.
– Я полагал, что он женился на твоей матери после смерти первой жены.

– Сделавшись ближайшим другом и помощником во всех делах царя Скилура и переселившись навсегда сюда в Неаполь, отец принял скифские обычаи. А скифы, как известно, могут иметь жён, сколько пожелают и смогут содержать. Вот у меня, например, уже есть две жены, и я хочу вскоре взять ещё третью. Чем больше жён, тем больше детей и надёжнее старость.

– А у твоего старшего брата сколько жён?
– полюбопытствовал Эпион.

– У Дионисия - четыре. И у меня будет не меньше.

– Весело живёте. У нас, эллинов, муж подчас не знает, как и с одной женой сладить.

– Хе-хе! У нас с этим строго! Плётка всегда под рукой - не забалуешь! Жена должна быть послушна и во всём покорна мужу, как хорошо выезженная лошадь! А ваши эллинские мужи почти все слабаки и дают слишком много воли своим женщинам.

Эпион решил сменить тему и спросил у быстро хмелевшего Главка, как его отцу - уроженцу далёкого Родоса, удалось подружиться с царём скифов.

– Доводилось ли тебе бывать на родине отца?
– поинтересовался Эпион прежде, чем Главк начал свой рассказ.

– Нет, не доводилось. Я не люблю морских путешествий. А вот Дионисий на Родосе бывал. Он - сын эллинки, и ему легче переносить морскую болтанку. Я же любому кораблю предпочитаю надёжную спину коня.

– Твой брат, я заметил, тоже неплохо себя чувствует в седле.

– Без этого здесь в степи нельзя... Так вот...

Из дальнейшего рассказа Главка Эпион узнал, что его отец был старшим сыном богатого родосского навклера (которого тоже звали Посидей), имевшего налаженные торговые связи со многими полисами на берегах Эвксинского моря. С юных лет младший Посидей плавал с отцом и быстро научился вести с прибылью торговые дела и освоил опасное морское дело.