Саймон говорит
Шрифт:
— Конечно выслушаем!
— Ну, вот и ладушки. Тогда разувайтесь и проходите в комнату. А то Машенька тут полдня порядок наводила — натопчете ещё.
Сняв обувь, оба сыщика проследовали в комнату, где и обнаружили Машеньку — немногословную младшую дочь Варвары Ростиславовны, до сих пор прозябающую в тени своей активной матушки. На прозвучавшие приветствия она только кивнула, заканчивая наводить порядок в одном из шкафов.
— Вот, полюбуйтесь, пожалуйста. Целый день сидим — так ни одного родственничка и не объявилось! — посетовала врач. — Пришлось
— Мама! — укоризненно произнесла Мария, отвлёкшись от своего занятия.
— Что мама? Ты ещё скажи, что я не права! Большего гадёныша ещё поискать надо.
— Варвара Ростиславовна, вы нам хотели своё профессиональное мнение высказать, — Саймон попытался перевести разговор в более конструктивное русло.
— А я и высказываю, — фыркнула старушка. — Ярко выраженный патологический хам, паскудник и засранец. Хотя тебя, наверное, не это интересует.
Не дожидаясь ответа, врач подошла к кровати, на которой лежало полностью освобожденное от одежды и прикрытое простыней тело Ненаша. Когда она откинула ткань, мут смог только неопределённо хмыкнуть — покрытый от горла до пупка страшными рваными ранами, покойник сейчас напоминал кусок фарша.
— Я конечно не эксперт-криминалист, но в медицине кое-что смыслю, — заговорила Варвара Ростиславовна, приняв менторский тон. — Василий умер быстро, не оказав никакого сопротивления. Как видите, на руках и вообще где-либо на теле, кроме груди, отсутствуют следы борьбы. Во время смерти он прижал руки к груди в районе 4 и 5 пары рёбер, после чего некоторое время пролежал на холоде и успел окоченеть. Поэтому тому, кто затем покромсал парня в фарш, пришлось разводить руки в стороны, из-за чего он просто вывернул их из плечевых суставов. Определенно, рвали когтями. Без вскрытия больше ничего сказать не могу — ни причины смерти, ни точное время.
— Только когтями, говоришь? — оживился Петрович.
— Да. Раны рваные, а не резанные.
— А следы клыков есть?
Врач на мгновенье задумалась, а потом принялась тщательно осматривать труп. Охотник присоединился к старушке и пару минут они со всем старанием изучали раны.
— Нет! Никаких клыков и прочего — только когти.
— Вот! — Охотник торжествующе уставился на мутанта. — Я же тебе говорил — твои любимые киба его грохнули! Любой хищный зверь, когда охотится или защищается, использует не только когти, но и клыки! А тут ни единого укуса! Явно сначала Ваську по башке грохнули, а потом подрали.
— Никто его по башке не бил, как и по другим частям тела. — Сварливо поправила врач. — Во всяком случае — в последние пару недель. Что, кстати, удивительно.
— Ну хорошо! Значит пырнул подленько! — вцепившись в свою версию, Петрович раскручивал её до победного конца.
— Пырнул, говоришь? — задумчиво протянул Огр, подходя к телу.
Некоторое время он внимательно рассматривал
— Сёма, ты чего творишь? — с отвращением поинтересовался Петрович.
— А я вот догадываюсь, что! — с интересом пробормотала старушка и, натянув одноразовые перчатки, присоединилась к мутанту.
Некоторое время они ковырялись в теле Ненаша, пока Варвара Ростиславовна с торжеством не воскликнула:
— Нашла!
Широко раздвинув поврежденные ткани, она продемонстрировала небольшое отверстие, уходящее вглубь грудной клетки.
— Я тоже, — хмыкнул Саймон, показывая свою находку.
Спустя несколько минут тщательных поисков, на груди и животе Васьки нашлось еще четыре глубоких колотых раны. Измерив глубину с помощью обычного терапевтического шпателя (который, правда, пришлось располовинить вдоль), удалось установить, что глубина нанесенных ранений составляет в среднем порядка 12–15 сантиметров.
— Я бы сказала, что он умер от первого удара в сердце, — задумчиво проговорила деревенский врач, снимая перчатки и небрежным жестом швыряя их на стол. — Очень удачное попадание — как раз между ребёр. Поэтому он не сопротивлялся, когда его ткнули еще пять раз. Правда, не могу определить, чем именно тыкали. Однозначно, это был не нож — отверстия слишком узкие и толстые. Может какой-то инструмент? Отвертка там, или долото?
— Точно не долото — оно толще, — ответил мут, под неодобрительным взглядом Марии споласкивая руки в ведре, которое она использовала для уборки. — И не отвертка — рана слишком широкая.
— Ножницы, — тихо проговорила Маша, подавая ему чистую тряпку.
— Что? — на молчавшую до сих пор женщину уставилось три пары удивленных глаз.
— Я думаю, это были ножницы, — смущаясь, повторила она.
— Какие ножницы?
— Портняжные, наверное.
— А у них разве не закруглённые кончики? — удивился Саймон.
— А это от ножниц зависит, — хмыкнула Варвара Ростиславовна. — У большинства концы как раз заточены.
— Так это что получается, Ваську какая-то баба грохнула? — судя по тону, Петрович был явно недоволен, что его версия рассыпалась на глазах.
— Ну почему сразу «баба»? — поморщившись, ответила врач. — Митрич у нас шьет так, что любая хозяйка позавидует. У Купца в лавке этих ножниц тоже, небось, немало. Да и вообще, что мешало любому мужику у своей жены ножницы свистнуть и Ненаша грохнуть?
— Шесть ударов, — напомнил мутант. — Убийство явно совершили в состоянии аффекта тем, что было под рукой.
— Да с чего вы взяли, что это были ножницы? Может инструмент какой, — уперся Петрович.
— Какой?
— Да откуда я знаю! Подумать надо.
— Так, ладно! — Саймон хлопнул ладонью по столу, прерывая затянувшуюся дискуссию. — Пока что можно сделать однозначный вывод, что киба Ненаша не убивали. Зато кто-то очень хочет, чтобы в деревне так думали. Я так понимаю, больше информации от тела мы без вскрытия не получим.