Сбежать от стального короля
Шрифт:
– Так ведь угенвеллия...
– испуганно начал было таможенник и замолчал. Потом тяжело вздохнул и продолжил уже совсем другим тоном: - Можно взять малый бот береговой охраны, у него небольшая осадка и достаточно мощные мажители, вверх по реке пройдет легко. Много народу на него не погрузить, но много и не надо: пара взводов хорошо вооруженных парней - и эти недомерки ничего не смогут им противопоставить. Если поторопимся, то дойдем к Муаасской излучине за трое суток, дикари через лабиринт проток вряд ли проберутся быстрее.
– Я сам пойду с войсками, -
– Сколько времени понадобится,чтобы все подготовить? Нужна ли какая-то финансовая поддержка спасательной операции?
Губернатор и таможенник переглянулись и, видимо, решили, что переубеждать меня бесполезно.
– Финансы никогда не помешают, хотя охранять граждан Альянса от дикарей - обязанность колониальной администрации, - вздохнул лорд Вайсон.
– Но если пообещать ребятам премию за участие в спасательной операции, думаю, рвения у них прибавится. Пойдемте, я лично поговорю с капитаном Гауссом и оформлю все как положено.
Я сжал кулаки и прикинул, хватит ли у меня денег на премии спасателям и сумею ли я при необходимости сам снарядить еще одно судно. А, в пустую породу! Если надо будет, возьму кредит, пока еще имя Эрвина Маубенроя что-то стоит. А там разберемся.
И лишь на секунду мелькнула мысль - зачем я, горнюк побери, вообще все это делаю? Рискую и именем, и деньгами ради девушки, которая меня даже видеть не желает? Может...
Мысль мелькнула и пропала. Не может.
Я не могу.
Глава 29
Фаина:
Я сидела на деревянном штабеле чуть в стороне от причалов, у самой реки, и уныло размышляла, что же делать дальше. Хоть головой побейся о борт парохода - никто из капитанов даже не хотел меня слушать. Неужели все зря?
– Касавка няяй, - сказал вдруг кто-то за моей спиной. Я резко обернулась и поневоле расплылась в улыбке, хотя на душе кошки скребли.
– Иди ко мне, - предложила я маленькой очаровашке, которая смотрела на меня из-под локтя старшего брата лукавыми синими глазищами. Ох, потрясающий контраст! В прошлый раз я в темноте и впопыхах не заметила, какие выдры на самом деле красивые существа.
Словно миниатюрные статуэтки из черного фарфора. И лица тонкие, с четкими, скульптурно вылепленными чертами, ни следа той широконосости и слишком вывернутых губ, как у их более рослых соседей по континенту. Просто очаровательные пухлые губки. И глаза - огромные, светлые, синие у девочки и солнечно-янтарные у мальчика.
Малышка, которую я несколько дней назад трясла за ноги, спасая от попавшего в дыхательное горло стеклянного шарика, была прехорошенькая. Не знаю, запомнила ли она меня и что именно могла помнить - как я ее перевернула головой вниз и изо всех сил трясла? Такое воспоминание скорее должно оттолкнуть. А вот у меня руки сами потянулись навстречу - ну как не обнять и не приласкать такую прелесть?
Даже удивительно, я никогда не испытывала слюнявого восторга перед чужими детьми, а тут на тебе.
Маленькая красотка смущенно хихикнула, на секунду спряталась за брата, хотя
– Иди-иди, егоза, - поманила к себе, улыбнувшись и мальчишке, загораживавшему сестру с таким видом, словно был готов выйти на бой против всей Аурики в одиночку.
Оба маленьких хулигана переглянулись, немножко посомневались, а потом весело бросились ко мне и дружно повисли на юбке, как две обезьянки. Как три. Знакомый выдреныш, восторженно свистя, уже карабкался мне на плечо, оставляя на ткани мокрый и слегка попахивающий тиной след.
А мне вдруг стало все равно, что это моя единственная оставшаяся выходная юбка. Столько было радости в этих мелких чудищах, что даже тяжелые мысли отступили, и я минут десять с удовольствием тискала и целовала всех троих. Даже забыла о том, что меня может увидеть кто-то из местного «общества».
Я не успела понять, в какой момент вдруг оказалась в окружении взрослых выдр, их тут было человек пять, и мужчин, и женщин. На секунду мне стало не то чтобы страшно, а как-то не по себе. Но уже в следующий момент я поняла, что они все улыбаются, и выдохнула. И улыбнулась в ответ.
– Большой Фаи любит маленький фаи, - веселым голосом констатировала уже знакомая пожилая женщина.
– Большой Фаи не похож другой белы.
– Бывает, - засмеялась я, отпуская Касавку и ее брата. Они тут же уселись на прибрежный песок и принялись во что-то играть, щебеча на странно звучащем, словно птичьем, языке. А выдренок прочно угнездился у меня на плече и слезать отказался. Смешной.
Странно, но мое откровенное веселье не обмануло собеседницу:
– Твоя сидеть у вода и грустить. Почему грустить белы Фаи?
Я удивленно подняла брови, а потом чуть кривовато усмехнулась. Поймала себя на совершенно тупой и очень некрасивой мысли: это же дикари, пусть даже симпатичные, даже говорить толком не умеют, что они могут понимать в «настоящих» проблемах?.. Фу, блин, как, оказывается, эта дрянь крепко прописана в подкорке! Нашлась тоже самая умная тут. А еще считала себя не расисткой, тьфу. Нормально объясняй, и все тебя поймут, а если нет - значит, сама дура.
– Хочу уплыть вверх по реке на большой лодке, - я махнула рукой в направлении причалов.
– Но мужчины на лодках не хотят брать меня с собой.
– Большой лодка вверх река нельзя, - очень серьезно ответила пожилая выдра.
– Сильно шуметь, вода мешать, кутарамба делай маленький многа-многа, лодка пугать, она бить.
– Но ведь лодки плавают вверх по реке, - удивилась я, пытаясь сообразить, что за кутарамба такая грозная бдит в реке и бьет всех, кто слишком баламутит воду мажителями.
– День-ночь, день-ночь вперед маленький алый цветок цветет, - начала рассказывать Выдра.
– Маленький алый цветет, кутарамба делает любовь и дети. Многа-многа-многа дети. Два раза по два рука день-ночь дети делать и охранять. Другое время большая лодка плыть спокойно, кутарамба сидеть дно и не бить.