Сбежавшая невеста

Ходж Джейн

– Иду, ма, – ответил мужской голос. Послышался разговор, потом сверху спустился низенький толстый краснолицый мужчина и передал ей таз с водой.

– Костоправ говорит делать компрессы и постоянно следить, чтобы вода была холодная. И давать ему нюхать нашатырь, чтобы он снова не отключился.

Он повернулся к Мэйнверингу:

– Прошу простить, сэр, что задержал вас, но мы совершенно выбиты из колеи сегодня. А место-то у меня всегда считалось таким спокойным, лучшим во всем Суррее.

– Жаль беспокоить вас в такое позднее время, – сказал Мэйнверинг, жалея, что не придумал раньше, как поосторожнее начать расспросы, –

но я ищу одну молодую леди, которую, по моим сведениям, могли сюда привезти.

– Молодую леди, – хозяин даже поперхнулся на слове, – скорее уж молодую мегеру. И вы еще говорите «леди». Слышали бы вы, как называл ее мистер Мандевиль, когда пришел в себя! А уж он-то такой щедрый, такой приятный джентльмен. Так обойтись с ним! Да таким, как она, даже в тюрьме не место! Молодая леди, как же… Бесовка!

Мэйнверинг едва мог скрыть радость по поводу услышанного, поэтому не обращал внимания на выражения.

– Называйте ее как хотите, мой друг, только скажите, где она?

– Могу только сказать, где она должна быть: в кутузке за разбой с насилием, грабеж и не знаю, что еще, а мистер Мандевиль, такой добряк, не хочет обращаться в полицию, а ведь он пролежал без сознания с полчаса, а то и больше, прежде чем мы это обнаружили. Ведь он приказал, после того как я подал десерт, чтобы его не тревожили… Это было понятно: такая хорошенькая штучка была с ним. Хитрая бестия, как оказалось… Но откуда мне было знать, если она сидела тут и болтала о Париже и новых шляпках и еще о всяком… Откуда мне было знать, спрашиваю я, что она замышляет убийство?

– И что она сделала? – Мэйнверинг почувствовал себя гораздо лучше. Сердце, всю дорогу от Лондона выстукивавшее «слишком поздно, слишком поздно», успокоилось. Дженнифер была спасена.

– Сделала, сэр? Да не успел я отвернуться, как она хватает бутылку кларета, полную бутылку, заметьте, сэр, моего лучшего кларета, который обошелся мне Бог знает сколько за дюжину, и стукает бедного джентльмена изо всей силы по голове, обчищает его карманы, сэр, и еще у нее достает духу обмотать ему голову мокрой салфеткой, а потом как ни в чем не бывало спокойненько уходит! А он даже не хочет послать за констеблем, сэр! Никогда ничего подобного не видел: просто лежит и стонет!

– Ну, – Мэйнверинг едва не прыгал от радости, – вряд ли стоит этому удивляться. Хорош же он будет, если заявит, что его ограбила юная леди.

– Юная леди! – Хозяин снова возмутился. – Юная разбойница – вот кто она такая. И как только он связался с такой рыжей! От рыжих всегда одни только беды, уж поверьте мне…

Но Мэйнверинг уже узнал все, что ему было нужно. Дженнифер спаслась и посчиталась с Мандевилем так удачно, что ему не нужно было вмешиваться. Едва ли стоит стрелять в человека, который валяется в постели с сотрясением мозга. Вот и стремись тут совершать рыцарские поступки, со смешком подумал он. Но все-таки следовало ее как можно скорее догнать. Кроме того, ему вдруг пришла в голову мысль, обдавшая его холодом: был ли этот удар самозащитой или местью?

Словно пришпоренный, он, коротко распрощавшись с хозяином, вернулся в карету и приказал кучеру быстро ехать к центру городка. Здесь он тоже обнаружил следы Дженнифер. Хозяин постоялого двора очень точно описал ее:

– Своевольная особа, но с деньгами, – произнес он, убирая в карман монетки Мэйнверинга, – очень

своевольная, но разговаривала мило, когда выполнили ее требование.

Да, она взяла его лучшую четверку лошадей, поехала в сторону Петворта, да, прямо ночью: кто-то там умер в семье, даже несколько человек, он точно знает… Мэйнверинг прервал его излияния, тоже приказал запрягать и в свою очередь поехал в сторону Дентон-Холла.

Тем временем Дженнифер проснулась, доброжелательно, но твердо отнеслась к тетиным словам по поводу ее неожиданного появления, обсудила с обрадованным управляющим денежные дела, обнаружив, что они обстоят лишь немногим хуже, чем она предполагала, и послала с нарочным три письма – герцогине, дяде и Элизабет. Содержание всех трех было примерно одинаковым. Не объясняя, как и почему, она писала, что вернулась домой и намерена остаться дома. Если кто-то будет интересоваться, то можно считать, что она никогда и не уезжала. Выражая благодарность герцогине, она не упускала из виду, что Мэйнверинг, вероятно, тоже прочитает это письмо. Это сильно осложняло задачу, и письмо вышло гораздо короче, чем ей бы хотелось. Послание к Элизабет было успокоительным, к дяде – твердым. Она писала, что поговорила с управляющим и знает, как обстоят дела. Теперь она, мол, ждет известий о помолвке Элизабет и Эдмунда и предлагает, чтобы свадьба была в Дентон-Холле, где она их ожидает.

Ну вот и покончено с прошлым. По крайней мере она привела все в порядок. Настоящее же предстало ей в образе тетушки Гернинг, которая в равной степени боялась как отсутствия мужа, так и его приезда: в любом случае ей придется выдержать ругань из-за провала всех его планов.

– Ничего не бойся, тетя, – наконец сказала Дженнифер, – я обо всем позабочусь.

– Ты, Дженни? – недоверие ясно чувствовалось в тетином голосе.

– Кто же еще? Теперь я – глава семьи. Не могу понять, почему я не додумалась до этого раньше. Я позабочусь о том, чтобы дядя обходился с вами почтительно.

Она позвонила. Она уже устала от настоящего и хотела остаться одна, чтобы подумать о будущем.

– Сомс, – сказала она появившемуся в дверях дворецкому, – какие лошади у нас в конюшне?

– Боюсь, ни одной, которая бы подошла вам, мисс Дженни. Только Черный Принц вашего брата, но ездить на нем вам никогда не разрешали.

– Это точно, – она радостно улыбнулась, – прикажите тотчас оседлать его.

Сомс воспротивился, а старый конюх Томас в ужасе воздел кверху руки. Но она была мисс Перчис, хозяйка Дентон-Холла, она повелевала здесь. Когда двадцатью минутами позже она спустилась вниз, мальчик держал под уздцы приплясывавшего под седлом Черного Принца, а Томас, всем своим видом выказывая неодобрение, стоял рядом со своим оседланным жеребцом, готовый ее сопровождать.

– Он совершенно застоялся, мисс Дженни, – предупредил мальчик, подсаживая ее в седло.

– Прекрасно, – сказала Дженнифер, – я тоже. Давным-давно мечтаю промчаться галопом. Не надо смотреть так мрачно, Томас. Вижу, мне придется взять вас с собой.

Она долго скакала по холмам, потом перешла на шаг, чтобы Томас мог догнать ее, и с любовью оглядела лес и парк, простиравшиеся перед ней. Потом, когда запыхавшийся Томас с укоризненным видом подъехал к ней, она застыла на коне:

– Посмотрите, там, на повороте с Чичестерской дороги, не к нам ли поворачивает карета?