Сбежавшая принцесса, или Ты будешь моим мужем
Шрифт:
Я налила себе вина из кувшина, отломила кусок пирога… Он смотрел.
– А как давно вы сражаетесь за деньги, сэр Унар? Вы же начинали как наемник, раз сейчас наняться на службу для вас обычное дело?
– С четырнадцати лет, милорд.
– А сейчас вам сколько?
– Двадцать пять.
– А до этого возраста? Как вы жили?
Мне вдруг стало интересно. Имею я право знать кого нанимаю?
– До этого возраста, пока жив был мой отец, я жил в Биргире и воспитывался вместе с его младшим сыном, Кетилем. Потом мне пришлось уехать.
Значит, братьям он оказался не нужен? Что произошло?
Фаральд Хаке… я слышала что-то, но это было давно… никто не хотел ехать с ним, а потом… какая-то страшная бойня на болотах… Фаральд погиб, из его людей мало кто вернулся.
– Понятно… – тихо сказала я.
Унар, наконец, улыбнулся.
– Я подхожу вам, милорд?
– Подумаю, – сказала я. – Нам ведь все равно по пути. Едем. А вечером я скажу вам.
– Хорошо, – он кивнул, поднялся из-за стола. – Буду рад служить вам, милорд, если надумаете. Пойду пока, проверю лошадей.
Он поднялся, пошел, а я осталась с целой горой пирогов и куропаток. Надо было предложить Унару… Но уже поздно.
«Милорд»…
– Меня зовут Нэд! – окликнула я. – Нэд Ярни!
Он остановился у дверей.
– Буду рад служить вам, Нэд.
* * *
Я обожралась. Иначе не скажешь.
Не хотелось ударить в грязь лицом, и уйти, только поковыряв перепелиные крылышки. Впрочем, все кроме каши, по совету Унара, я попросила завернуть с собой. Сыр, мясо, пирог… Хозяин смотрел на это, недовольно поджав губы, но руководство сборами уже успел перехватить Унар, и спорить с ним было невозможно.
Самое сложное – решиться выйти под дождь. Унар вышел первый, подвел к крыльцу лошадей. Я стояла в дверях, смотрела на него и была так близка к тому, чтобы остаться. Переждать. Такая погода не может длиться вечно.
Но это невозможно.
– Едем, – сказала я.
Дождь не сильный, но холодный, и ветер в лицо. Промозглая осенняя сырость. И никуда от этого не деться, никакие плащи и капюшоны не помогают. Холод лезет за ворот и пробирает до костей.
Унар как-то странно так на меня посмотрел.
– Подумайте, милорд, возможно, действительно стоит остаться, подождать. Вдруг завтра выглянет солнце?
– Нет, – сказала я. – Мне нужно спешить.
Подозреваю, нос у меня был красный уже тогда.
Я и проснулась не очень бодрой, а к полудню и вовсе поняла, что все плохо, у меня текут сопли и болит голова. Очень удачно! Не успела выскочить за порог… Надо держаться, как-нибудь…
Ехали молча. Сложно разговаривать под дождем, не хочется лишний раз высовываться и крутить головой. Вообще ничего не хочется. Может быть, если бы не Унар рядом, я бы плюнула на все и вернулась домой… Хотя не вернулась, конечно, но искушение было велико.
Он поглядывал на меня, но ничего не говорил.
И все же, вдвоем было спокойнее.
Потом,
Хотя есть не хотелось, болела голова и вообще нехорошо было. Холодно.
И тогда доставая для меня еду из утренних запасов, глядя, как я отчаянно шмыгаю носом, едва ли не размазывая сопли по лицу, как кутаюсь в промокший плащ и у меня стучат зубы… Он вздохнул.
– Как вы, милорд?
– Все нормально… – я почти всхлипнула. – Только устал… и холодно.
Он кивнул. Думаю, вид у меня был тогда совсем жалкий и отчаявшийся.
– Сейчас мы сделаем так, милорд, – сказал, тоном, не терпящим никаких возражений, – для начала проедем еще чуть-чуть вперед, до развилки, потом свернем, и где-то четыре мили на восток, по дороге на Хемиш. Там есть хороший трактир. Вам нужно под крышу и в тепло, ничего страшного с вашим поручением не станет. Иначе свалитесь на неделю и вообще никуда не доедете.
Я… не могу, наверно…
– Я еще не успел нанять вас на службу, сэр Унар, а вы уже командуете.
– Я не командую, – спокойно сказал он. – Но если поедем прямо, то нормальный ночлег будет только к ночи. Вы готовы до ночи трястись в седле под дождем?
Не готова. Совсем.
Мне хотелось возразить, но он прав.
– Кто же додумался отправить такого мальчишку в такую погоду, и одного? – сказал Унар. – Неужели не нашлось человека поопытнее? Или хоть подождать…
– Не нашлось, – сказала я. – И потом, сэр Унар, это не ваше дело.
– Не мое, – согласился он.
Потом, до трактира мы ехали чуть больше часа, но этот путь показался вечностью. Я держалась из последних сил. И у порога, слезая с лошади, едва не свалилась на руки к Унару.
Удержалась. Я ведь мужчина, а мужчина должен быть сильным. Я очень старалась. И только слегка оперлась о его плечо, слезая, а то ноги что-то занемели, не слушались.
Плохо помню, как он разговаривал с хозяином… он что-то говорил, я стояла в сторонке… Потом нас отвели в комнату. Там тоже было холодно.
Помню только, как я пытаюсь завалиться в кровать, а Унар упрямо расстегивает на мне плащ. «Подождите, ну куда же вы в мокром…» Мне уже все равно, хочется упасть. «Да-да…» – соглашаюсь я, помогаю, с горем пополам стаскиваю куртку и падаю, наконец. Он стягивает с меня сапоги и промокшие штаны тоже. Штаны я пытаюсь не отдать, что-то бормочу, цепляюсь. «Да не брыкайся ты, хватит… у тебя же там панталоны, никто ничего не увидит…» Я только потом оценила смысл этой фразы, хотя Унар и утверждает, что ничего такого не говорил, это привиделось мне в бреду. А тогда он просто схватил оба моих запястья одной ладонью, прижал меня локтем, а другой рукой, без лишних слов, стащил штаны. Не спорить же. На мне, и правда, были еще панталоны и шерстяные чулки.