Сбиватели
Шрифт:
Ну как его не любить?
Гарольд пулей летит к себе в комнату, взмывает по лестнице через три ступеньки, толкает дверь плечом. «Античное, древнее и средневековое оружие» лежит на пачке комиксов у прикроватного столика. Он сгребает толстую книгу в охапку и бежит вниз. Сердце мальчика колотится в бешеном ритме, он уже представляет, как стрела из арбалета сбивает оленя, валит наземь, причиняет боль. По телу растекается приятная дрожь.
Убийство – на удивление вертлявая штука, может заинтересовать в любом возрасте.
– Эта вещь в своё время уничтожила рыцарей, –
Они расположились в сарае – дедушкиной мастерской по совместительству – по разные стороны верстака. Верстак завален брусками, опилками и досками. На полках сарая лежат втулки, шестерёнки, подшипники и прочие маслянистые детали. Гарольд тянет носом. Пахнет здесь древесиной и креозотом, тем самым металлическим ароматом подземного метро. Пахнет даже лучше, чем в яблоневом саду.
Дедушка говорит:
– Быть рыцарем очень дорого. Доспехи и оружие, лошади и слуги – всё это стоило больших денег, но рыцари всё равно оставались важной частью любой армии. До тех пор пока не появился арбалет.
Гарольд внимательно слушает. Он любит эти неожиданные исторические справки от дедушки. Молчит, молчит, а потом раз – и ни с того ни с сего выдаёт на одном дыхании целую веху из анналов истории. К сожалению, с цензурой, с глупым прикрытием без капли крови. Но Гарольд-то знает, как оно было. По-мясному было. Люди тогда рубили и резали других людей, это считалось нормой, не то что сейчас. Воображение мальчика срывает саваны с изуродованных трупов, отсекает те части тел, которые должны быть отсечены, добавляет алых красок. Под «Античным, древним и средневековым оружием», под пачкой комиксов, под плейбоевским журналом лежит его любимая книга – «Анатомия человека». Личная библия Гарольда Маринвилла.
Дедушка говорит:
– Арбалет ввиду своей мощности наносил тяжёлые повреждения.
«Пробивал внутренние органы, рвал артерии, выкалывал глаза», – договаривает про себя Гарольд.
– Из-за страшных ран, наносимых болтами арбалета, католическая церковь запретила использование этого оружия.
«Разрыв селезёнки, печени, почек, внутреннее кровотечение».
– Правда, с этим запретом мало кто считался. Всё дело в том, что решение было принято в 1139 году папой Иннокентием II под давлением знати из-за опасности этого оружия для рыцарей, броня которых уже не спасала от болтов.
Воображение Гарольда кипит восторгом: «Болты прошивают доспехи рыцаря и нашпиговывают человека изнутри этой железной тюрьмы. Вминают латы и цепляются за органы десятисантиметровыми гвоздями так, что доспехи уже не снять, не разорвав тело воина на куски. Не говоря уже о том, что во время боя их никто не будет снимать. Рыцарю приходится продолжать битву в костюме “железной девы” [6] ».
– Гарольд?
– А?
– Вид у тебя мечтательный. Ты слушаешь?
6
«Железная дева» – средневековое орудие пыток, представляющее собой сделанный из железа шкаф, внутренняя сторона которого усажена длинными острыми гвоздями. Дополнительные мучения причиняла теснота – смерть не наступала
Гарольд кивает.
Дедушка говорит:
– Арбалеты пытались запретить, так как пейзанин с суммарной практикой в стрельбе длиной в один день мог смертельно ранить или покалечить рыцаря, который тренировался смертельно ранить или калечить всю свою жизнь. Это было невыгодно. Рыцари были главной силой на поле боя на протяжении веков, и казалось, будто никто никогда не сможет заменить их. Но концом танков того времени стало очень простое изобретение. – Дедушка демонстративно подбрасывает в руках самострел.
– Класс.
– Согласен. – Дедушка добродушно улыбается в надежде на безобидность своей истории, но продолжает работу молча.
Механизм натяжки перебран и подготовлен к усилению; детали для «козьей ноги» напилены, разложены в порядке сборки; два стальных прута уже загнуты, подогнаны по размеру и вставлены в паз деревянной основы.
– Расскажи ещё что-нибудь, – просит Гарольд. Его голос дрожит от возбуждения. – Про массовые убийства.
– Нет.
– Почему?
– Это не для детей.
– Пожалуйста…
– Чёрт побери. – Дедушка ругается – хороший знак. Готовится нечто грандиозное. – Ни слова родителям!
Гарольд сглатывает – в горле у него в момент пересыхает – и согласно кивает:
– Ни слова.
– В тринадцатом веке недалеко от Парижа была построена гигантская виселица Монфокон, до наших дней не сохранившаяся. Монфокон был разделён на ячейки вертикальными столбами и горизонтальными балками и мог служить местом казни для пятидесяти человек одновременно. По замыслу создателя сооружения де Мариньи, советника короля, вид множества тел на Монфоконе должен был предостерегать остальных подданных от преступлений.
Если б дедушка знал, что рисует воображение внука, то не боялся бы за такие слова, как «виселица», «казнь» и «множество тел».
Воображение внука: «Смрад разлагающейся плоти, вороны на трупах, в пустых глазницах черви, на вывалившихся распухших синих языках мясные мухи»
– Де Мариньи, – вслух повторяет Гарольд, чтобы запомнить. И про себя: «Нужно взять его биографию в библиотеке».
Чем хороша история Средневековья – на неё нет возрастных ограничений. Историческая кровь не облагается детским запретом, в отличие от современной крови в вечернем выпуске новостей. «Это было давно, значит, не так страшно», – считает общество, и Гарольд не возражает.
– Что еще изобрёл де Мариньи?
– Ничего. В конце концов и сам де Мариньи был повешен на своём изобретении.
– Класс.
– Согласен. – На этот раз дедушка не улыбается.
Раздаётся щелчок. Механизм «козьей ноги» сработал, тетива натянулась так, что плечи заскрипели. От арбалета повеяло мощью.
Дедушка бережно передаёт модернизированный самострел внуку.
– Теперь это не игрушка, а настоящее оружие. Помнишь, я говорил тебе никогда не быть жадным с друзьями, Гарольд?