Сборник: 200 рассказов Олеандрова
Шрифт:
Он стал выше среднего уровня жизни людей. То бишь – отработал свой срок и умирай. Пенсии – теперь не дождёшься.
Дальше – ещё больше. По требованию МВФ – подняли стаж необходимый для выхода на пенсию.
А значит – только редкий счастливчик получит её в стране.
Дальше – ещё больше.
На очереди – поднятие цены на коммунальные услуги для населения.
Цена на газ – должна возрасти в разы.
Такое чувство что делается всё – чтобы выжать с нищих людей последнее…
И вдруг я задумался… А почему МВФ не требует – справедливой
И вдруг страшная догадка озарила меня.
А может потому что МВФ выгоден наш дешёвый труд?
Судите сами.
Доходы олигархов которые выжимают из украинцев последние соки – идут в офшорные зоны. А эти офшорные зоны – расположены на территории европейского союза. То есть – работают на экономику стран входящих в ВМФ.
Как говориться – круг замкнулся.
Если деньги из Украины перестанут поступать в офшорные зоны – в экономике запада может произойти кризис.
А значит западу по большому счету выгодно это положение вещей в Украине.
Вот возможно почему ВМФ не требует от нас ни нормальных зарплат для украинцев, ни улучшений условий труда.
И не требует закрытие офшорных зон куда уходит большая часть от доходов нашей экономики.
Потому что МВФ – не нужно это. А нужно – лишь выжимать доход из страны.
И больше ничего.
Прикрывая при этом беспощадную эксплуатацию населения – - красивыми словами типа "непопулярные реформы".
Но что стоит за ними? За красивыми словами?
И почему у меня на языке крутится слово – рабство?
Поцелуй со статуей
В юности я мечтал стать певцом. Создать ансамбль,…писать песни. Как писали к примеру Битлз.
Девушкам с которыми я встречался я напевал свои мелодии.
На вечерних улицах мои глаза пылали каким-то неземным огнём и может поэтому они мне ни в чем не отказывали.
Но не они мне были нужны.
– Тебе нравиться моя песня? – шептал я в ухо очередной из них.
А она лишь томно дышала и лишь её вздымающаяся грудь часто подымалась вверх-вниз.
…– Я не этого хочу – шептал я ей в ухо.
Но она лишь ещё сильнее дышала.
И однажды я понял правду – кроме моих девиц, мои песни никто не слышит и наверное так и не услышит.
И ещё я понял что мечтать можно лишь в 17 лет. Но не в 22.
Надо было возвращаться в реальность.
И тогда началось моё падение в реальность. Оно началось сразу после института. Страшное, неуклонное.
Добиваться склеивания картона согласно производственным нормам – не возбуждало меня.
– Я ошибся профессией – понял я с ужасом.
И
Я давал объявления в газету, нанимал каких-то девиц которые должны были напевать мои песни на старенький магнитофон.
Одну… вторую… третью… все они были незамужними престарелыми девами.
Они пели хорошо на при этом одевали короткие платья и смущали меня красивыми ногами.
Поняв что я действительно хочу заниматься песнями а не чем иным – все они кинули меня.
И я волокся с огромным аккордеоном по улицам моего города.
Злой и усталый.
А утром – меня снова ждал картон на фабрике.
Но я не сдавался. Отсылал магнитофонные записи различным певцам и снова нанимал девиц.
Но однажды двери фабрики оказались закрытыми. Наступила новая эра – капитализм. И я стал безработным.
Ходил по базарам, учился продавать, прятаться от базарного начальства и ласково смотреть в глаза если поймают: – Конечно – говорил я – заплачу за место… просто сегодня я ничего не продал…
Я чувствовал себя полным ничтожеством и прятал виновато глаза в сторону… лишь мои губы странно улыбались.
И я знал секрет – я снова сочинял напевая свои мелодии.
Сочинял где бы я ни был – в переходе, на базаре или просто на улице.
Базарные почему-то меня не трогали и разрешали продавать без проблем.
Да и мне было плевать на всё – вот новый припев не клеиться к куплету – это проблема!
Но и базар тоже вскоре закрыли.
И я вообще остался без работы. Диплом инженера валялся где-то на полке. И ширпотреб который я носил по базару – тоже.
И я впал в депрессию.
На фиг никому не нужны мои песни… ни мой труд… ни я сам…
И я вдруг начал понимать почему люди иногда не хотят жить… только мне было страшно делать дальнейшие выводы.
Меня спасла моя сестра.
– Я знаю классную работу – сказала она – оператор котельни. Сидишь себе сам в котельне и только смотришь чтобы котёл не взорвался. Днём и ночью. Только ты и котёл. И больше никого.
– И мои песни – добавил я про себя. И радостно согласился.
После года обучения меня направили на работу – в школу для музыкально одарённых детей.
Котельня там была старая, грязная, с сырыми стенами.
И потянулись однообразные дни.