Сборник 8 ВОСПОМИНАНИЕ ОБ УБИЙСТВЕ
Шрифт:
– Нет! – повторил Лайош хриплым, рвущимся изнутри голосом.
– Кто здесь командует, ты или он? – спросил Коротышка. – Давай же, Мэксил, кончай его!
И Мэксил выстрелил.
В возбужденной, безумной вселенной Коротышка проворно вскочил на ноги.
– Марсонс, у тебя есть оружие?
– Да, – ответил Марсонс, хлопая рукой по кобуре под мышкой.
– Я буду говорить, а ты, Марсонс, пока прицелься в меня. Давай же… Достань револьвер и прицелься. Вот так, молодец.
Учащенно дыша, Коротышка лихорадочно определял дистанции и оценивал промежутки времени.
– Послушай,
– Сядь, Коротышка! – велел Мэксил.
Вся честная компания выглядела смущенной, раздраженной, неуверенной в себе. Драм лежал, вытянувшись на ковре во весь рост, не желая ни на мгновение поверить в то, что он уже мертвец. Нет, великий и неповторимый, единственный Кельвин Драм не мог умереть!
Лайош в свою очередь тоже не мог поверить в реальность своей смерти. На его лице были написаны гнев и возмущение, что было по меньшей мере смешно в его положении, когда жизнь уже покидала холодеющее тело! Он и Драм ушли из жизни, не веря в реальность смерти и не понимая, как такое могло с ними произойти. Ведь это было так несправедливо!
– А ну-ка, Марсонс, оглянись вокруг! – резко сказал Коротышка.
Взгляд его сверкающих черных глаз стремительно переходил с одного объекта на другой.
– Драм мертв. А почему? Его на месте застрелил Лайош! Так, а кто велел Драму выхватить револьвер у Лайоша? Это сделал Мэксил! Он знал, что Лайош по своей натуре человек раздражительный, нервный, словно больная кошка, и что он может выстрелить, и все же велел Драму забрать у Лайоша револьвер. Это было равносильно смертному приговору! Взгляните на Драма! Он мертв!.. Затем, в дополнение к этому несчастью, Мэксил стреляет в Лайоша. Клянусь Господом, это ясно как белый день! Все твои друзья мертвы! Ничего себе история!
– Коротышка! – крикнул Мэксил и поднялся с кресла.
– Берегись, Марсонс! – заорал Коротышка, мечась из стороны в сторону, словно хорек, который приноравливается, откуда ему сподручнее схватить противника зубами. Он кричал, пригибался, увиливал… – Стреляй в Мэксила! Стреляй в него, пока он тебя не достал!
Коротышка нырнул за спину Марсонса, закрываясь им в тот момент, когда Мэксил выстрелил. Пуля, которая предназначалась увертливому Коротышке, пробила Марсонсу бедро.
– Ты грязный ублюдок, Мэксил! – простонал Марсонс, корчась от боли и одновременно сознавая свое бедственное положение. Болевой спазм схватил его руку, и он нажал на курок. Револьвер Марсонса выстрелил трижды подряд. Все три пули угодили в Мэксила и отбросили его обратно в кресло.
Мэксил трясущимися пальцами обследовал свой живот. Глаза у него полезли на лоб, да так и застыли. Боже мой, о чем он думал, когда его неожиданно настигла смерть?! Вероятно: «У меня всегда был один пупок… А теперь взгляните! У меня их четыре! Сразу появилось три новых!»
Коротышка издал звук, похожий на рычание, вцепился пальцами в локти Марсонса и потянул его на себя. Затем сделал подножку этому джентльмену, рухнул на пол и тут же откатился в сторону. Он слышал, как со стуком упал револьвер Марсонса, а его владелец грязно выругался. Коротышка первым поднялся и что было силы ударил Марсонса ногой в лицо, показавшееся ему теперь очень и очень странным. Марсонс перевернулся на спину и застыл.
На поле битвы опустилась гробовая тишина. Коротышка стоял посреди этого побоища
Посвистывая на манер какого-то детектива из какой-то детективной истории и слегка фальшивя при этом, Коротышка покинул место действия.
Телефон-автомат в аптеке проглотил пятицентовую монету Коротышки. Он набрал нужный ему номер.
– Алло, Берт? Сегодня вечером ты отлично сыграл свою роль. Великолепно, Берт…
– Очень рад, Коротышка. Можешь рассчитывать на меня в любое время. Когда работаешь уборщиком, надоедает всю ночь подметать и мыть в одиночку. Я правильно запомнил текст, которому ты меня научил?
– В точности. И не забудь, Берт: начиная с сегодняшнего вечера текст будет один и тот же.
Берт прокашлялся.
– Это насчет тысячи долларов? Они будут у меня, пока не понадобятся Коротышке.
– Прекрасно, Берт, прекрасно. Доброй ночи, Берт.
Коротышка повесил трубку с улыбкой на лице. Выйдя из аптеки, он достал из кармана папиросную бумагу и табак. И снова попытался скрутить сигарету. Попытки окончились, как всегда, неудачей; Коротышка все скомкал, кинул под ноги и растоптал.
– Да ну к черту! Когда-нибудь же научусь!
Мимо прошел незнакомец, который походил на грабителя банков. Коротышка окинул его внимательным взглядом.
– Эй, мистер! – окликнул он прохожего, быстро его догоняя. – Сигаретки не найдется?
Долгая ночь
Перед жилым домом собралась наша обычная компания: Гомес, Тони, Барон, Сэм Песочный человек и другие. Тони по привычке скакал на одной ножке, то и дело ударяя меня по руке. Наконец мне это надоело, и я сказал ему, если он не прекратит, я сделаю из него отбивную. Тони рассмеялся, широко открыв рот, так что стали видны его большие белые зубы. И начал вместо меня бить по руке Барона. Барону это не понравилось, и он довольно сильно шлепнул Тони. Тони заорал и подступил к Сэму, уже изрядно глотнувшему рому, и принялся наносить ему быстрые легкие удары.
Дело было вечером, в октябре. В такие вечера и случаются всякие истории. Бывает, кого-то изобьют, а другим и дела до этого нет. Мы ждали появления Руди Вердугоса. Он сидел в забегаловке через улицу, откуда доносились звуки музыки. Звуки эти были красными, зелеными, голубыми, розовыми – как лампочки, которые вспыхивали на панели музыкального автомата. Мы топтались на тротуаре, демонстрируя прохожим наши широчайшие брюки с моднейшими отворотами, а также кожаные сандалии – гуарачи – цвета спелого апельсина. На мне была новая черная рубаха.
– Привет, – сказал появившийся наконец Вердугос.
В черной спортивной куртке, буквально висевшей на его тщедушном теле, Вердугос был парень с огоньком, и за это мы его любили.
– Руди, Руди, Руди! – заговорили мы все наперебой.
Он был старше нас.
– Ладно вам, заткнитесь, – сказал он с улыбкой.
Мордочка у него была узкая, крысиная, а изо рта торчали мелкие острые зубки.
– Что вы тут делаете, ребята?
– Тебя ждали, Руди, – отвечали мы хором.
– Да? – удивился он. – Ладно, я вам кое-что покажу.