Сборник 8 ВОСПОМИНАНИЕ ОБ УБИЙСТВЕ
Шрифт:
Дверь открылась. Из нее вышел Хэмпхилл, совершенно бледный.
– Вилли, иди присмотри за ней, пока я поговорю с ребятами, – сказал он медленно, не задумываясь над словами.
Вилли просиял от гордости и неловко вошел в комнату. А мы трое двинулись в другую.
– Шеф, когда мы наконец получим бабки и уберемся отсюда? – Скривив губы, Марк закрыл дверь и прислонился к ней.
– Деньги? – Шеф произнес это слово с таким выражением, словно нашел на пляже какую-то странную штуковину и пытается понять, что же это такое. – Деньги? –
Марк переместил вес своего худого тела на одну ногу.
– Но вы говорили…
– Я говорил. Я говорил. – Хэмпхилл напряженно вспоминал, приложив пальцы к вискам, словно хотел стимулировать мыслительный процесс. – Я хотел заставить тебя подыграть мне, Марк, и сказал про деньги, не так ли? Но я соврал, Марк, наврал всем вам. Да. Наврал.
Все, что мне было нужно, – Шерри. Не деньги. А только она. Я собирался заплатить тебе из своего собственного кармана. Не так ли, Хэнк? – Он как-то странно взглянул в мою сторону. – Правда, Хэнк?
– Правда, – подтвердил я.
– Так все это, – щеки Марка залились злым румянцем, – вся эта чертова операция была задумана ради воркования двух голубков!
– Никаких денег! – закричал Хэмпхилл, выпрямляясь. – Никаких денег! Я просто хотел нагнуть рождественскую елку, чтобы насадить на верхушку звезду. А ты… ты всегда говорил, что мне не стоит любить Шерри, говорил, что ничего не получится. Но я все спланировал. Неделя здесь. А затем, когда она получше узнает меня, когда мы запрячем Финли так, что он больше не потревожит мою девочку, – поездка в Мехико. А ты, Марк, чихал своим грязным носом на всю мою любовь, черт тебя подери!
– Шеф, – усмехнулся Марк, – вам следовало бы заранее объяснить мне, что вы не собираетесь брать деньги за похищенную девчонку. Да, уверяю, врать мне совершенно бесполезно. Вот так вот, шеф, ни к чему было это вранье.
– Полегче, – пробормотал я.
– О, конечно, прошу прощения, – сказал Марк, прищурив маленькие зеленые глазки. – Извините. И, кстати, долго мы собираемся здесь сидеть? Пардон, я конечно, излишне любопытен.
– Я обещал Шерри недельный отдых. Ровно столько мы здесь и пробудем.
Неделя. От удивления мои брови поползли вверх, но я промолчал.
– Целая неделя! И мы даже не попытаемся достать деньги и будем сидеть и ждать, пока нас не отыщут полицейские? Прекрасно, шеф, я, конечно, останусь здесь с вами, разумеется, шеф, я с вами. – Марк развернулся, с силой нажал на дверную ручку и, выйдя, хлопнул дверью.
Правой рукой я уперся в грудь Хэмпхилла, чтобы остановить его.
– Нет, шеф, – прошептал я. – Он же не живет. Он и не жил никогда. Зачем тратить силы и убивать его? Он мертв, говорю вам. Он родился мертвым.
Шеф хотел возразить, но в этот момент мы услышали голос из-за двери на другом конце холла. Мы вышли из комнаты, пересекли холл, медленно открыли дверь и осторожно заглянули
Вилли сидел на краю тахты, словно большая серая каменная статуя. Его круглое лицо, наполовину застывшее, а наполовину – оживленное, напоминало камень, по которому скользили тени.
– Вы просто отдохнете, мисс Бурн, – терпеливо объяснял Вилли, обращаясь к Шерри. – Вы, по-моему, устали. Отдохните немного. Мистер Хэмпхилл часто думает о вас. Так он мне сказал. Он планировал всю эту операцию несколько недель, с того самого вечера, как встретил вас во Фриско. Он даже не спал, все думал о вас…
Прошло два дня. Я не помню, сколько чаек прокричало и пролетело над нами. Марк считал их, глядя в небо зелеными глазами. И каждой чайке бросал сигаретный окурок, жадно выкуренный до самого основания. А когда клубы дыма вокруг Марка рассеивались, он начинал считать волны или ракушки.
Я играл в блэк-джек. Медленно раскладывал карты на столе, собирал, снова раскладывал, затем тасовал, снимал колоду и снова метал на стол. Время от времени я посвистывал. Когда проводишь много времени на одном месте, ожидание перестает иметь какое-либо значение. А когда играешь в карты так долго, как это делал я, все вокруг перестает иметь значение. Умереть – так же хорошо, как и жить; ждать – ничуть не хуже, чем торопиться.
Хэмпхилл проводил время в ее комнате, разговаривая с Шерри, словно в исповедальне – тихо и мягко, нежно и задумчиво. Или же гулял по пляжу, карабкаясь по каменистым утесам.
Вилли он приказывал сидеть на корточках на камне. И тому приходилось взгромождаться на камень, словно на насест, и пять часов торчать в такой позе под туманным солнцем. Уши его покрывались соленой изморозью, пока он ждал возвращения шефа, чтобы тот позволил спрыгнуть вниз.
Я играл в блэк-джек.
Марк пнул стол ногой:
– Разговаривает, разговаривает, разговаривает – вот все, что он делает наверху ночи напролет, снова и снова, черт подери! Долго мы еще будем здесь торчать? Долго еще будем ждать?
– Пусть шеф отдыхает так, как ему нравится, – сказал я, кладя на стол несколько карт.
Марк посмотрел, как я вышел на веранду, закрыл за мной дверь, и хотя я и не уверен, но мне показалось, будто послышался щелчок снимаемой телефонной трубки и диска, который крутят пальцем.
Вечером туман сгустился еще сильнее, и мы с Хэмпхиллом стояли наверху, в северной комнате, и ждали.
Хэмпхилл выглянул в окно:
– Помнишь, как мы увидели ее в первый раз? Как она держалась, как поправляла рукой волосы, как смеялась? Я сразу понял, что мне понадобятся все мое образование, ум и очарование, чтобы завоевать ее ceрдце. Хэнк, скажи, я дурак?
– Дураки не задают такие вопросы, – сказал я.
Шеф кивнул на волны, набегающие на камни, в сторону мыса, над которым плыли клочья тумана.
– Посмотри за этот мысок, Хэнк. Там находится здание старой Калифорнийской миссии.