Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

Коннолли Джон

Он почувствовал, как на запястьях щелкнули наручники.

— Повернись направо.

Верджил повиновался. Перед ним расстилалось зеленое пространство до самой реки.

— Ответишь на мои вопросы, и я отпущу тебя вот в эти поля. Ясно?

Верджил тупо кивнул.

— Томас Радж, Уиллард Хоаг, Клайд Бенсон — они в баре?

Верджил относился к тому типу людей, кто инстинктивно лжет, о чем бы его ни спросили, даже если от этого нет никакой выгоды. Лучше соврать и прикрыть задницу в самом начале, чем сказать правду и сразу же нагрести себе на горбушку проблем. Оставаясь верен себе, он покачал головой.

— Уверен?

Верджил

открыл было рот и приготовился подтвердить лживый жест. Вместо этого его зубы клацнули одновременно с ударом головой о стену, когда дуло пистолета уперлось ему в затылок.

— Видишь ли, — прошептал голос, — мы все равно туда войдем. Если мы туда входим и их нет, тебе не о чем беспокоиться, по крайней мере, до тех пор, пока мы снова не начнем про них спрашивать. Но если мы входим, а они там сидят прохлаждаются, то у покойников больше шансов завтра утром воскреснуть, чем у тебя выжить. Понял?

Верджил понял.

— Они там, — твердо заявил он.

— Сколько еще народу там?

— Никого, только они.

Темнокожий человек (как Верджил наконец заставил себя думать о нем) отвел пистолет от его головы и погладил по плечу.

— Спасибо... — произнес он прочувствованно. — Извини, не разобрал, как тебя кличут.

— Верджил.

— Ну, спасибо, Верджил, — и он снова приложил Госсарда по голове рукояткой пистолета. — Ты классный парень.

* * *

Под черным дубом поставили старый «линкольн». Рядом с ним остановился красный грузовик, и трое мужчин в капюшонах спустились из кузова, толкая чернокожего перед собой. Он упал ничком, лицом в грязь. Сильные руки рывком поставили его на ноги, и он уставился в дыры, проделанные в наволочках сигаретами. Он чувствовал запах дешевого спиртного.

Дешевого спиртного и бензина.

Его звали Эррол Рич, хотя ни камня, ни креста не появится на месте его упокоения. С того самого момента, как его вытащили из материнского дома под причитания матери и сестренки, он перестал существовать. А сейчас все следы его физического присутствия на этой земле будут стерты, останутся только воспоминания в памяти любивших его. И воспоминания о том, как он умирал у тех, кто собрался здесь этой ночью.

И почему он оказался здесь? Ему предстоит сгореть, потому что он отказался пресмыкаться, отказался преклонить колени, за неуважение к «лучшим» мира сего.

Ему предстоит умереть за разбитое стекло.

Он вел свой старый грузовичок, старый грузовик с потрескавшимся стеклом и облезшей краской, когда раздалось:

— Эй, ниггер!

И затем стекло разлетелось перед ним, осколки порезали лицо, руки, и что-то ударило его в переносицу. Он затормозил, чувствуя на себе запах разлившейся жидкости. На коленях лежал треснувший кувшин, из него вытекали остатки содержимого, проливаясь на его брюки, на сиденье.

Моча. Они втроем наполнили его и швырнули ему в лобовое стекло. Он отер лицо, рукава стали влажными от крови. Он посмотрел на троицу, стоящую у дороги, в нескольких шагах от бара.

— Кто бросил? — спросил

он. Никто не ответил, но в глубине души они испугались. Эррол Рич был сильным, крепким парнем. Они думали, что он утрется и поедет себе дальше, а не станет останавливаться и выяснять отношения.

— Это ты швырнул, Малыш Том? — Эррол остановился напротив Тома Раджа, владельца бара, но тот отвел взгляд. — Потому что, если ты это сделал, то лучше скажи сейчас, не то я спалю твой дерьмовый сарай до земли.

И снова не последовало ответа. Тогда Эррол Рич, который никогда не терял выдержки, подписал себе смертный приговор: он вытащил из кузова доску и пошел на компанию мужчин. Они отпрянули, думая, что он нападет на них, но вместо этого он бросил ее, трехфутовую доску, в окно бара Малыша Тома, сел за руль грузовика и уехал.

А сейчас Эрролу Ричу предстояло умереть за кусок дешевого стекла, и весь город собрался поглазеть на это «аутодафе». Он взглянул на них, этих богобоязненных людей, на этих сыновей и дочерей земли Божьей, и почувствовал на себе жар их ненависти, как предощущение надвигающегося жара пламени.

"Я чинил разные вещи, — подумал он. — Я брал испорченную вещь и делал ее нормальной".

Мысли приходили в голову ниоткуда. Он пытался не обращать на них внимания, но они не давали покоя.

«У меня был дар. Я мог взять двигатель, радиоприемник, телевизор и починить их. Я не читал инструкцию, никогда не обучался специально тому, как это делать. У меня просто был дар, и скоро он исчезнет. Вместе со мной».

Он взглянул на толпу, на выжидательные лица. Вот подросток лет четырнадцати, его глаза горят от возбуждения. Эррол узнал его и мужчину рядом с ним. Мужчина приносил ему в починку радиоприемник и очень переживал, успеет ли Эррол починить его до начала скачек, — очень уж хотел послушать репортаж. Эррол справился, и мужчина поблагодарил его, заплатив доллар сверх договоренного за то, что Эррол так постарался для него.

Мужчина заметил, что Эррол смотрит на него, и отвел взгляд. Ему никто не поможет, для него не будет снисхождения от этих людей. Ему предстоит умереть за разбитое стекло, а они найдут кого-нибудь еще, кто будет чинить их двигатели и радиоприемники, хотя и не так хорошо и не так дешево.

Ему связали ноги, заставили впрыгнуть в «линкольн». Они потащили его на крышу, эти люди в масках, и они повязали веревку вокруг его шеи, когда он упал на колени. Он увидел татуировку на руке самого крупного из них: ангелы держали знамя, и на нем было слово «Кэтлин». Руки натянули веревку. По голове потек бензин, и он поежился.

Потом он поднял голову и произнес свои последние слова на этой земле.

— Не сжигайте меня, — попросил он. Он примирился со своей смертью, с неизбежностью своей кончины этой ночью, но не хотел гореть.