Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

Коннолли Джон

— Вы хотели бы знать, о чем я думаю, мистер Элдрич?

— О чем же, мистер Паркер?

— Я думаю, что Меррик — опасный человек, и кто-то специально наслал его на мою клиентку. Тот, кто это сделал, вам известен, а потому, быть может, вы передадите ему мои слова. Так вот скажите ему или ей, что я мастер своего дела, и если что-нибудь случится с женщиной, которую я вызвался оберегать, то я обязательно сюда вернусь и за случившееся кто-то ответит. Я ясно изъясняюсь?

Выражение лица у Элдрича не изменилось. Он все так же улыбался благостной, безмятежной улыбкой сморщенного бодхисатвы.

— Замечательно, мистер Паркер, — сказал

он. — Я всего лишь наблюдатель и ничего более, но у меня складывается впечатление, что вы заняли в отношении мистера Меррика позицию противостояния. Если б вы не были так настроены на конфронтацию, то вы бы, быть может, заметили, что у вас с ним гораздо больше общего, чем вы думаете. Может статься, что и у него, и у вас есть некоторые общие цели.

— У меня нет цели, помимо той, чтобы вверенная мне женщина находилась в безопасности.

— О нет, мистер Паркер, я так не думаю. Вы мыслите о частном, а не об общем. А ведь мистер Меррик, как и вы, может руководствоваться мотивом некой справедливости.

— Справедливости для себя или для кого-то еще?

— А вы сами не пробовали его спросить?

— Что-то не очень получилось.

— А если без револьвера за поясом?

Вон оно что. Оказывается, Меррик с ним недавно разговаривал. Иначе откуда бы Элдрич знал о моем с ним столкновении, да и о пистолете?

— Знаете, — сказал я, — не хотелось бы мне встречаться с Мерриком, не держа при этом пальца на курке.

— Разумеется, вам решать. Ну а теперь, коли уж нам больше не о чем…

Он встал и, подойдя, открыл дверь. Аудиенция была определенно закончена. Элдрич еще раз протянул для пожатия руку.

— Спасибо за доставленное удовольствие, — сказал он чопорно и, как ни странно, в буквальном смысле. — Рад, что наконец-то выдался случай с вами познакомиться. Я о вас так много слышал.

— А ваш клиент к вашим словам присоединяется? — спросил я.

На секунду его улыбка, хрупкая, как ваза на краю стола, накренилась и готова была вдребезги разбиться. Он вовремя подхватил ее и таким образом спас, но мне этой паузы оказалось достаточно. Элдрич хотел что-то сказать, но я ответил вместо него:

— Позвольте угадать. Вы… затрудняетесь с ответом?

— Точно, — кивнул он. — В утешение могу лишь добавить, что когда-нибудь, со временем, вы с ним, вероятно, опять повстречаетесь.

— Что значит «опять»?

Но дверь уже закрылась, отсекая, меня от Томаса Элдрича с его осведомленностью так же надежно, как дверь в склеп, где он остался погребенным заодно со всеми своими кипами бумаг, чахоточной пылью и секретами.

Глава 9

Мое чувство внутреннего благоденствия визит к Томасу Элдричу вряд ли улучшил, хотя теперь я по крайней мере знал, как Меррика звать по имени. Осторожненько, бочком, но Элдрич не стал отрицать и то, что Меррик мог отбывать срок, а это значит, что где-то в этой системе наверняка таится сундук с костями, готовыми рано или поздно загромыхать. А вот от намека Элдрича, что я знаю его клиента, становилось не по себе. В прошлом у меня скопилось достаточно призраков, причем таких, пробуждение которых — хотя бы одного — восторга у меня явно не вызывало. Уж это точно.

У «Бель Эйр» — придорожной закусочной на Первом шоссе — я остановился на кофе с сэндвичем (надо отдать должное: уж чего, а мест, где можно подкрепиться, вдоль этой магистрали с избытком). На своем всегдашнем месте

«Бель Эйр» успешно держался вот уже больше полувека — и сама закусочная, и массивный старый знак с надписью «Дайнер» (буквы внаклонку, от руки, начертанные еще в пятидесятые) на пятнадцатиметровом столбе. Нынешний владелец «Бель Эйр» — парень по имени Гарри Каллас — говорят, унаследовал это место от своего отца. Внутри вас встречали винно-бордового цвета виниловые отгородки и в тон им стульчаки у прилавка, а кафельный пол — белое с серым — мог определенно похвастаться обилием ног, непрерывно топтавших и щербативших его на протяжении целых поколений. Шел слух, что дайнер скоро закроется на ремонт, что было, увы, печально, но необходимо. В дальнюю стену здесь встроен телевизор, но его никто не смотрел. Шумела кухня, гомонили официантки, добавлял шуму и контингент из рабочих-строителей и местных, наперебой заказывающих свой типовой «блу плейт спешл».

Я доканчивал вторую кружку кофе, когда раздался звонок. От Меррика. Голос я узнал сразу, хотя номера на дисплее не высветилось.

— А ты умный, сучара, — послышалось в трубке.

— Это комплимент? Если да, то приемчики твои надо бы подновить. А то поржавели немного, пока ты в жестянке отсиживал.

— Не подкапывай. Юрист тебе на дух ничего не сказал.

Понятное дело, Элдрич кое-кому позвонил. Интересно, кто связался непосредственно с Фрэнком. Юрист? Клиент?

— Хочешь сказать, если я подниму систему, то ничего там про тебя не найду?

— Хоть заищись. Хотя так просто я тебе этого не дам.

Переждав гулкий удар сердца, я решился на следующий вопрос (была не была):

— Фрэнк, как звать ту девочку на фото?

В ответ тишина.

— Ты же во всем этом из-за нее, разве не так? Она из детей, которых показывали Дэниелу Клэю? Она твоя дочь? Назови мне ее имя, Фрэнк. Назови имя, и, может, я смогу тебе помочь.

Когда Меррик заговорил снова, голос его изменился. В нем теперь чувствовалась спокойная, но поистине смертельная угроза, и было исчерпывающе ясно, что человек этот не только способен на убийство, но и что за плечами у него их уже не одно, а упоминание девочки уже само собой означает пересечение роковой черты.

— Послушай, ты, — сказал он. — Я уже сказал: мои дела — это мои дела. Я давал тебе время на то, чтобы ты убедил свою дамочку не играть в прятки, а не для того, чтобы ты ходил и совал нос в вопросы, которые тебя не касаются. Так что иди-ка туда, откуда пришел, и все из нее выжми.

— А иначе что? Ведь как пить дать тот, кто позвонил тебе после моего визита к Элдричу, сказал тебе поубавить обороты. А ты все допекаешь Ребекку Клэй, или уж друзья тебя так науськивают. Смотри, Фрэнк, так и обратно в жестянку загреметь недолго, и что в этом хорошего тебе и остальным?

— Ты теряешь время, — перебил он. — Думаешь, я с тобой шутки шучу насчет поставленного срока?

— Я продвигаюсь, — слукавил я. — К завтрашнему дню что-нибудь для тебя будет.

— Сутки, ни часом больше, — обозначил он. — Это все, что у тебя осталось, и это еще по-божески. Скажу кое-что еще: вам с дамочкой следует начать беспокоиться на случай, если я вдруг разбуянюсь. Пока меня от этого удерживает лишь одно, помимо общей доброты характера.

Он ушел со связи. Я рассчитался за еду, недопитый кофе оставив сиротливо остывать. Засиживаться за ним оказалось вдруг непозволительной роскошью по времени.