Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

Коннолли Джон

Нет, при чем тут прощение! Они ни в чем не виноваты. Они не сделали ничего плохого. Просто заблудились и поэтому стали его добычей. Он заманил их в лесную глушь безмолвным обещанием безопасности и спасения, а потом напал; его стрела сразила ее мужа, а его кулаки и нож так же прикончили ее.

Крис… О, Крис.

Андреа попыталась нащупать на шее серебряный крестик, подарок от матери по случаю конфирмации, но его там не оказалось. Незнакомец забрал ее крестик, и она заметила, как тот поблескивает в лунном свете среди страниц на стене напротив, даже разглядела на нем капли крови.

Женщина ощущала приближение таинственного отшельника, и к извергаемым им смрадным миазмам добавлялось ее слабеющее дыхание. Андреа испустила последний вдох, ее тело содрогнулось. Смерть приближалась к ней вместе с торопившим ее незнакомцем.

Глава 13

В

окрестностях Фоллс-Энда [119] не наблюдалось никаких водопадов, а если там и заканчивалось что-то существенное, то лишь преимущества цивилизации, отголоски амбиций и в конечном итоге следы общественной жизни. Отцы-основатели этого поселения благоразумно решили, что названия наподобие «Конец Цивилизации», «Конец Амбиций» или попросту «Тупик» могли бы резко замедлить прогресс в этих краях, поэтому пришлось подыскивать альтернативный вариант. Быстро обнаружили какую-то речушку, впадающую в озеро Пратер; сама речка брала начало на скалистом возвышении, известном под названием Холмы, и скатывалась оттуда так игриво, что налицо было сходство с настоящим водопадом. К тому же на тот момент не существовало канонического определения водопада, подкрепленного соответствующими параметрами. Так и появилось название Фоллс-Энд, что-то вроде «Последних Водопадов», без всяких топографических уточнений, способных вызвать претензии встревоженных французов, живущих на канадской границе.

119

Здесь и далее обсуждается происхождение названия городка Фоллс-Энд (Falls End): Falls — водопады и End — конец, край (англ.).

Вышеупомянутая речушка больше не вливается в озеро Пратер. В начале прошлого века она попросту перестала журчать на окраинах этого городка. И одна любознательная экспедиция, сопровождаемая парой местных выпивох, воображавших себя местными краеведами, обнаружила, что с Холмов больше не спадает даже мелкого ручейка. Появилось несколько гипотез, пытавшихся объяснить исчезновение родника: сейсмическая активность, изменение русла, вызванное вырубками леса, и, как сказал один из тех выпивох, происки самого дьявола. Последнее предположение быстро отбросили, но позднее оно нашло отражение в названии местного феномена, известного как Дьявольские Холмы. Было замечено, что под определенным углом очертания некоторых скал имеют сходство с профилем некоего демонического персонажа. Впрочем, подготовленный и пристрастный наблюдатель не преминул бы отметить тот факт, что если взглянуть на эти скалы, слегка изменив угол зрения, то их очертания уже напоминают профиль кролика, а если еще чуток изменить ракурс, то и ассоциаций никаких не останется.

Соседство городка с Большим Северным лесом, известным своими отличными охотничьими угодьями, сделало Фоллс-Энд если не процветающим, то по крайней мере жизнеспособным местечком, что вполне устраивало большинство жителей, особенно тех из них, кто осознавал, с какими трудностями сталкиваются в их округе небольшие городки, имевшие менее выгодное соседство. В Фоллс-Энде круглый год работали несколько скромнейших мотелей, а чуть менее скромные охотничьи домики открывались в апреле и принимали гостей до начала декабря, предлагая как индивидуальные хижины, так и фирменные номера для охотников и ботаников, которым денежки жгли карманы. В городке имелась парочка ресторанов, один чудней другого. Горожане в них заглядывали только по особым случаям: свадьба, окончание учебного заведения, юбилей или выигрыш в лотерею.

Особую гордость Фоллс-Энда составляли два местных бара: один, названный «Таверной Лестера», находился на западной окраине, а другой, «Маринованная щука», расположился в центре узкой полосы складов и деловых контор, то есть в самом сердце Фоллс-Энда. Там же можно было отыскать банк, кофейню, аптеку, ателье таксидермиста, адвокатскую контору и популярный магазинчик «Приманка & Рыбка». В последнем предлагалось охотничье и рыболовное снаряжение, а также перышки — недавно изобретенный сопутствующий товар, снискавший популярность среди владельцев салонов: некоторые дамы полагали, что прически будут выглядеть гораздо привлекательней и экзотичнее, если их украсить этими пушистыми штучками. В результате в «Таверне Лестера» возникла основательная дискуссия,

поскольку большинство людей из разных поселений, включая Фоллс-Энд, полагали, что перышки следует использовать по прямому назначению, то есть на конце удочки, и украшать они должны исключительно крючок, хотя по мнению Гарольда Бокуэра, владельца «Приманки & Рыбки», женские прически с перышками выглядят чертовски сексуально. Правда, он не рискнул бы упомянуть об этом при своей супруге, поскольку миссис Бонкуэр предпочитала перманент и подкрашивающие седину ополаскиватели. Вряд ли бы она стала украшать свою прическу перьями, и также маловероятно, что она отнеслась бы с благодушием к сексуальным фантазиям супруга.

В общем, можно сказать, что Фоллс-Энд не возглавлял список мест, непригодных для жизни. Грейди Веттерсу довелось пожить в паре куда более отвратных местечек, и поэтому он судил о родном городке с большим знанием дела, чем многие из его сверстников, включая Тедди Гэттла, друга детства, дружба с которым выдержала даже долгие периоды отсутствия Грейди. Поддерживая добрые отношения, Грейди и Тедди при очередной встрече просто возобновляли предшествующий расставанию разговор, не обращая внимания на то, что с того времени могли пройти долгие месяцы, а то и годы. Так уж повелось между ними с самого детства.

Тедди ничуть не обижало, что Грейди надолго уезжает из Фоллс-Энда. Грейди всегда имел другие интересы, и казалось естественным, что ему следует попытать счастья за пределами их маленького мирка. Тедди всегда с нетерпением ждал возвращения друга. Тот привозил уйму занятных историй о девицах Нью-Йорка, Чикаго и Сан-Франциско. Все эти города Тедди видел по телевизору, но у него никогда не возникало желания посетить их — его пугали огромные размеры и размах деятельности крупных центров. Он и в своем-то городке чувствовал себя несколько неуютно, потому и держался за свой привычный образ жизни в Фоллс-Энде, как пьяный держится за кровать, чувствуя головокружение. Тедди не мог даже представить, каково это — быть брошенным на произвол судьбы в лабиринтах больших городов. Он полагал, что там ему не выжить. Пусть уж лучше Грейди, подобно следопытам из прошлых веков, исследует джунгли мегаполисов, а Тедди останется в Фоллс-Энде при своих любимых лесах.

Что же привлекало его в попытках Грейди приобрести известность в мире небоскребов и подземок? Тедди не смог бы, да и не захотел бы ответить, поскольку не позволял себе задумываться над этим вопросом. Но, возможно, хотя и не факт, в глубине души Тедди радовался тому, что Грейди не осуществил свою детскую мечту стать знаменитым художником и что телки, которых друг трахал в дальних городах, оставались лишь героинями его забавных историй, а не являлись сюда во плоти, чтобы разжечь огонь тайной зависти в душе Тедди.

И вот Грейди и Тедди снова вместе, дымили сигаретами позади «Таверны Лестера», сидя на скамьях за столиками, поставленными там именно для этой цели. Черноту небес над ними прорезали булавочные уколы мерцающих звезд. Грейди рассказывал как-то, что в больших городах порой и звезд не увидишь, слишком ярко горят их собственные огни, и Тедди вдруг передернулся, представив такой ужас. Он любил здешние безоблачные ночи, любил отыскивать созвездия, любил находить дорогу в лесу по их расположению в небе. Он не видел никакого противоречия между своим страхом перед громадами мегаполисов и спокойной искренней любовью к безграничной Вселенной. Тедди смотрел на падающие с небес звезды, сгорающие в атмосфере, и, глядя на лучшего друга, думал, что Грейди Веттерс очень похож на одну из таких падающих звезд, и так же, как тем звездам, ему суждено без толку сгореть дотла.

Ленивый ветерок еле шевелил китайские фонарики, украшавшие, как ни странно, именно тылы, а не фасад бара, согласно особому распоряжению, которого Тедди не понимал, поскольку не мог представить, что местные власти, сочтя Фоллс-Энд достаточно красиво украшенным, не допускали возможности добавить новые огоньки на центральную улицу городка. Но именно благодаря фонарикам задний двор «Лестера» окутывала атмосфера своеобразной волшебной дымки. Иногда, возвращаясь в городок из лесного похода, выполнив обязанности проводника, поохотившись в одиночку или просто с удовольствием отдохнув от людей, Тедди мельком окидывал взглядом лестеровские фонарики, мерцающие в ветвях, и их вид внушал ему спокойствие и чувство родного тепла. Они ассоциировались у Тедди с домашним уютом.