Сборник "Чистая фэнтези"
Шрифт:
Речь мальчишки неожиданно растрогала вигиллу. Взяв яблоко, чистота которого вызывала сомнения, Анри изобразила благодарность по-обезьяньи: подпрыгнула на табурете, закивала головой, кланяясь, скорчила умильную рожицу. Довольный, Брыхтин отпрыск засмеялся и снова полез на сундук. Вигилла тихонько сотворила простенький мануал, окружив яблоко флюидами-скребунцами, выждала минутку-и откусила кусочек. Поздний ранет; сорт «Розовый витязь». Небось сперли где-то: «Розовые витязи» на распутье высажены, на косую сажень привиты. Торговцы цену ломят — закачаешься.
— …нет,
— Теперь не услышишь. В завязи он, как и ты.
— Ну, я-то не от хорошей жизни завязал…
— Да он всегда с придурью был, Санчо. В Кальхаре забрался во дворец эмира: через три стены, мимо всей стражи… И что ты думаешь? Сокровищницу обнес? Залез к любимой жене эмира, всю ночь с ней кувыркался, а под утро удрал. Только и прихватил, что перстенек с рубином — эмирша ему сама дала, на память. Стоило, спрашивается, башкой из-за бабы рисковать?! Или еще… А-а, ладно, ну его, балбеса!
Гвоздила помрачнел, без здравицы допил из кружки шмурдец и принялся за бобы. Видимо, следующая история, связанная с великим Санчесом Панчохой, он же Санчо Прочухан, была вору неприятна. Барон не мешал собеседнику утолять голод. Налив себе из бутыли, фон Шмуц украдкой подмигнул вигилле: дескать, ну как?
Обезьянка подмигнула в ответ.
Итак, тонкая структура личности. Пять тел: матерьяльное, астральное, эфирное, флюидическое, семантическое. Три «кисеи»: аура, умбра, мана-фактура. Три спутника: Имя, Тень, Сияние. А также две равновесные половинки души, верхняя и нижняя, дух-движитель, три промежуточные душицы, чье существование пока выведено лишь теоретически, и лежащая в основе всего жидкая сверхсуть, до которой не смог добраться даже Нихон Седовласец, светлая ему память.
Мы, подруга, и пытаться не будем. Верно?
Нам трех первых эфирно-астральных слоев, сокращенно «эасов», с головой хватит.
Ну-ка, поглядим, что тут у нас…
Заложив меж бровей охранительную складку «шин», Анри щучкой нырнула в 1-й эас. Исследованием теневых структур она никогда не занималась, но в свое время, доверясь настояниям тетушки Эсфири, ходила на факультатив по прикладной умбралогии, к Фриде Траккай — опытной волхвице, прозванной за глаза Железной Феей. Так, подстроим восприятие, чтобы чувства, заточенные на концах, проницали низменную матерьяльность плоти. Пара свечей на столе горела весьма удачно — две четкие проекции внешней тени легко совмещались, воспроизводя объемный плетень, или «черного доппельгангера» Гвоздилы.
Что мы видим? А видим мы уплотнение умбра-ткани, с узелками по краям, нетипичное распределение ш'уит-потоков Хазреда-Уэйста и просто чудовищную флуктуацию вокруг левой руки. Всюду — «частая сеть», а тут — прямо-таки чернильная клякса! С правой тоже не все пучком: частота ячеек «сети» усилена вдвое. Но в 1-м эасе подробней не разглядишь.
Переходим во 2-й.
Погружение в следующий слой далось большой кровью. Хоть ты и м. в. к., подруга, но образование — одно, а сила, грубая мать-силушка — другое. Денек
Во 2-м эасе сквозь плетень проступил блик-сигнал ауры вора. Первая «кисея». Опалесцирующие струи мешали сосредоточиться на теневых флуктуациях. У Анри сложилось впечатление, что в пряжу умбра-ткани Гвоздилы вплетены чужеродные нити, — пряжа, гребенная и однониточная, была крученой, вторичной крутки. Эти нити и давали узелки на переходах к нитям врожденным. Не только левая рука, чья тень раздваивалась змеиным жалом, — правая тоже выглядела удивительно. Словно Лесорубу Озерному приделали сразу две руки из железа: одну вместо десницы, утерянной в бою за честь королевы Гвендолен, а вторую, шуйцу, — про запас, на всякий случай. Королев много, чести мало, глядишь, еще чего отрубят…
Стало у Лесоруба три руки: две железные и одна родная.
Тяжело вздохнув, Анри начала протискиваться в 3-й эас. Под контролем Фриды она добиралась и до 5-го, но сейчас даже тройка давалась с трудом. Эфир загустел до консистенции тыквенного суфле, посыпанного тертым сыром флогистона. Приходилось давить и раздвигать, взбивать и перемешивать, пока впереди снова не забрезжила радуга ауры. Вигилла перевела дух, отодвинула две финальные завесы…
Дымчатые волокна астрал-связей были на месте. Однако, вопреки аксиоме Ферри, они закручивались не посолонь, а в обратную сторону! Спираль вела туда, где смутно угадывался зыбкий ореол семантического тела, мерцая пучками ложных ассоциатов.
Имя, третий Спутник.
«Увы», — трезво оценила вигилла свои возможности.
И вынырнула на поверхность.
— Говорят, в эти подался… в сусунки. Которые черных кобелей добела отмыть хотят. Тогда и завязал.
— На всех кобелей мыла не хватит, — задумчиво пробормотал барон. — Нет таких мыловарен, чтоб хватило…
— Точно! — обрадовался вор, вылавливая в подливе остатки кроля. — Прочухан всегда на темку гнусил! Видел я его на днях: каким был, таким остался…
— Где? Когда?!
Вопросы сорвались с губ барона быстрей каскадных пироглобул, вылетающих из рук Просперо Кольрауна. Квиз сразу постарался загладить оплошность:
— А сусунку с фартовыми кузарями якшаться не грешно?
— Не-а, не грешно. Ушел Прочухан от сусунков. С кормилой ихним поскулил, и ушел. А видел я его… — Гвоздила наморщил лоб, припоминая, — с неделю назад! Здесь, в Реттии. Он меня сам нашел. Санчо кого хочешь найдет…
— Зачем? Он же в завязи?
— В завязи. А зачем… Я и сам толком не понял. Про руку мою расспрашивал. Пивком угостил. И ушел. Во всем белом.
— На кой ему твоя рука? — Конрад пьяно хохотнул, подбираясь к бутыли. — Украсть собрался?
Гвоздила сдвинул брови, испытующе глядя на ушлого матросика.
— Ты меня за гофрена не возьмешь, если расскажу?
— Не возьму, — пообещал честный барон. — Я тебя уважаю. Ты сказал, как гвоздь забил!
— Опять сказка про руку? — подал голос мальчишка с сундука.