Сборник диктантов по русскому языку для 5-11 классов
Шрифт:
Сама Боба в тот же день вывалялась в синей краске и сразу же улеглась на постель. Можете себе представить мою «радость», когда я увидел на подушке зверя, похожего на баклажан.
Боба научила меня аккуратности. Закончив работы, я тщательно закрывал банки с красками и ставил их на полки. А ботинки и тапочки убирал в духовой шкаф, иначе их надо было долго искать.
Заканчивался срок моей командировки, надо было возвращаться в Москву. День отъезда стал для Бобы праздником: все мои вещи были выложены наружу, готовились для укладывания в чемоданы и ящики. Боба активно «помогала» мне: хватала и прятала под газовую плиту зубную щетку, тащила в угол рубашку, выбрасывала из чемодана то, что я успел туда
В самолете Боба изводила меня своими капризами: все время пыталась спрыгнуть с моих колен на пол, царапалась и взвизгивала всякий раз, когда я хотел водворить ее на место. Свободно вздохнул я только в собственной квартире.
4 Гроза
Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. До дому еще было верст восемь-десять; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по неширокой пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес. Гроза надвигалась. Впереди огромная темно-лиловая туча медленно поднималась из-за лесу; надо мною и мне навстречу, длинные, серые, неслись облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. Я ударил вожжой по лошади, спустился в неглубокий овраг, перебрался через ручей, наполовину высохший и заросший лозняками, поднялся в гору и въехал в лес.
Дорога вилась передо мною между чересчур густыми кустами орешника, уже окутанными мраком; я подвигался вперед с трудом. Дрожки отчаянно прыгали по твердым корням столетних дубов и лип, беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины – следы тележных колес; моя некованая лошадь начала спотыкаться. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния – и гроза разразилась. Дождь полил ручьями.
Я поехал шагом и скоро принужден был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, терпеливо ожидал я конца ненастья.
Наконец дождик перестал. В отдалении еще толпились тяжелые громады уже отчасти рассеянных туч, изредка вспыхивали длинные молнии; но над головой уже виднелось кое-где темно-синее небо, звездочки мерцали сквозь жидкие быстро летевшие облака. Очерки деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Небо все более расчищалось, в лесу заметно светлело.
(По И. Тургеневу)
5 Утки
Знакомая в последние годы москвичам картина: по Москве-реке у самых стен древнего Кремля плавают дикие утки. Не спеша, без опаски, с достоинством. Ныряют за кормом на дно реки, жадно хватают куски хлеба, которые им бросают с высокой набережной люди. Порой кажется, что они домашние. Но нет, время от времени утки стремительно взмывают в голубое небо и, напряженно вытянув тонкие шеи, быстро и мощно трепеща крыльями, со свистом проносятся над городом. Дикие утки не только живут и кормятся в черте огромного города, но и размножаются. На канале я видел утку с выводком: пять крошечных серых пушистых комочков плыли за матерью.
Знакомый охотник рассказывал, что заметил такую интересную закономерность: количество диких уток на водоемах столицы резко увеличивается с началом весенней и осенней охоты: умные птицы, очевидно, давно сообразили, что в черте города они находятся в полной безопасности от охотников, и слетаются сюда со всех подмосковных озер и рек.
А сколько уток остается в Москве зимовать! Может, они знают, что наступающая зима будет теплой и что незачем им лететь за моря-океаны в жаркие страны, бить попусту крылья, подвергать себя многочисленным опасностям тысячекилометрового перелета, если
Может быть, уток в нашем городе стало больше потому, что вода в Москве-реке стала чище, а значит, и корма для них стало больше? Но как бы там ни было, а это замечательно, что в небе столицы летают не только голуби, галки и вороны, но временами на фоне унылых серых железобетонных громадин-небоскребов стремительно проносятся дикие утки. И, любуясь их свободным полетом, ты становишься чуточку счастливее, добрее, лучше.
6
Я плыл на лодке вниз по реке и вдруг услышал, как в небе кто-то начал осторожно переливать воду из звонкого стеклянного сосуда в другой такой же сосуд. Вода булькала, позванивала, журчала. Звуки эти заполняли все пространство между рекой и небосводом. Это летели журавли.
Я поднял голову: большие косяки журавлей тянулись один за другим прямо к югу.
Я бросил весла и долго смотрел на журавлей. По береговой проселочной дороге ехал, покачиваясь, грузовичок. Шофер остановил машину, вышел и тоже начал смотреть на журавлей.
«Счастливо, друзья!» – крикнул он и помахал рукой вслед птицам. Потом он опять забрался в кабину, открыл боковое стекло, высунулся, смотрел и смотрел и все слушал плеск и переливы птичьего крика.
За несколько дней до этой встречи с журавлями один московский журнал попросил меня написать статью о том, что такое «шедевр», и рассказать о каком-нибудь литературном шедевре.
Сейчас на реке я подумал, что шедевры существуют не только в искусстве, но и в природе. Разве не шедевр этот крик журавлей и их величавый перелет по неизменным в течение многих тысячелетий воздушным дорогам?
Птицы прощались с Россией, с ее болотами и чащобами. Оттуда уже сочился осенний воздух, сильно отдающий свежестью.
Да что говорить! Каждый осенний лист был шедевром, совершенным творением природы, произведением ее таинственного искусства, недоступного нам, людям. Этим искусством уверенно владела только она, только природа, равнодушная к нашим восторгам и похвалам.
Я пишу все это осенней ночью. Осени за окном не видно. Но стоит выйти на крыльцо, как осень окружит тебя и начнет настойчиво дышать в лицо холодноватою свежестью своих загадочных черных пространств, горьким запахом первого тонкого льда, сковавшего к ночи неподвижные воды, начнет перешептываться с последней листвой, облетающей непрерывно днем и ночью.
7
Желтая трясогузка, или плиска, – столь же обычная для наших широт птица, как и всем известная белая трясогузка, только обитает она в богатых разнотравьем сырых зеленых лугах, а потому не всякий с ней встречался. В отличие от белых трясогузок, эти птицы боязливы и взлетают при первых признаках опасности.
Желтые трясогузки мельче белых, и они особенно ловко пользуются крыльями. Когда пташки перепархивают с места на место, то кажется, будто они не летают, а скачут.
На местах гнездования желтые трясогузки появляются в середине апреля. Сначала прилетают взрослые самцы, а самки появляются на неделю позже. Гнездо птицы обычно устраивают под корнями деревьев, в углублении у основания кочки или бугорка, поросшего густой травой. Соломинки, клочки пуха чертополоха, шерсти, несколько перьев и волосков устилают гнездо внутри. Быстро растущая трава вскоре укрывает жилище и хорошо его маскирует. Самец охраняет самку и при первой же опасности издает тревожные крики, на которые слетаются птицы с соседних участков. Рассевшись на кустах, они начинают щебетать, отвлекая врага за пределы опасной зоны.