Сборник «Доживем до января»
Шрифт:
— Лёва, а ты в курсе из кого были те вкусные котлеты? — ехидно спросил я.
— Нет. — Испуганно ответил он.
— Из кого? Колись, Ильич. — Чуб подвинулся ближе.
— Бармен нам тогда заказ сделал. Он поделился рецептом. Рассказать? — все ответили молчанием в знак согласия. — Ну, вот. Отделить от шкуры — это понятно всем? Потом окунуть на минуту в кипящий отвар из березовых почек, причем заваривать надо высушенные молодые почки берёзок растущих на Свалке вокруг карьерных выработок.
Так вот, вытаскиваем из отвара тушки и даём полежать им полчаса на солнце среди «ежей».
— Ильич, а что это было? — шёпотом проговорил Чуб.
— Это? А, тушканы!
— Тушканы? Прости, наёмник… Но как вы их ловили? — не унимался он.
— Просто… главное снорку коленные чашечки прострелить, он же без ног ползать на руках не умеет. Потом перед ним сетку под углом градусов так сорок пять типа рабицы натянуть и… Оп-ля, они сами в сетку бегут. А от сетки кинуть провод в «электру»…
— Так просто? — у Лёвы от удивления пропали рвотные позывы.
— Лёва, нужно наблюдать внимательно за всем происходящим в Зоне. Они же когда-то все были обычными животными… Вот у вас, — я обратился к «свободовцам», — повар уху из чего делает?
— Из рыбы. — Сглотнув, ответил Чуб. Ромыч с трудом сдержал смешок.
— А где он её берёт?
— В реке… Кажется… — осторожно сказал «свободовец».
— Ну, да логично… в любом водоёме? Так? — еле видным движением головы согласился он со мной. — А ведь водоёмов рядом с вашей базой нет! Ту заплесневелую лужу с кабинкой посередине я за водоём не считаю. Соответственно, рыбу он покупает у ребят, что ловят её в реке Припять. Чуб, не расстраивайся… Повар вас не травит. Он, как и Бармен, наоборот, специально добавляет в обычную пищу часть Зоны. Они ваши организмы приучают к Зоне… Сам, небось, с удовольствием уху наворачивал неделю назад? — «свободовцы», кроме Ромыча, рты открыли от воспоминаний. У меня желудок тоже припомнил тот обед, и я не удержался: — Это нежное белое мясо рыбы, плавающее в бульоне зелёного оттенка от большого количества укропа и другой зелени среди разварившихся картошин и крупинок риса. Да, там одним запахом можно было закусывать после охлаждённой «огненной воды». Это вам не заплесневелые сухари и палёная водка у Сидоровича. Вы вот не думали, почему новички ковром из тел услали кордон?
— Они не ели пищу Зоны? — в разговор подключился Брыль.
— В самую десяточку! В награду возьми с полки пирожок, их там два. Крайний не трогать!
— Как? — удивился Брыль.
— Молча. — Его перебил Чуб. — С «желторотиками» всё понятно. Объясни, Ильич, тогда солдаты и «Монолит», как же?
— О, солдаты это отдельная каста гурманов! В их еде столько химии, что они скоро будут светиться как рождественские ёлки. Только успевай их облучать радиацией. За их рационом наблюдают целые НИИ! Я бы их трупы даже в землю не стал
— Слушай, Ильич, а ведь точно! Их трупы даже «холодец» не берёт… — Лёва прикрыл рот рукой, осознавая открывшуюся перед ним тайну.
— Теперь понятно, почему старшой нам тогда по шапками надавал за солдатский паёк. — Припомнил Прыгун.
— Погоди, наёмник… С Кордоном ясно — там еда со свободы попадает. На Свалке бандиты питаются, чем Зона пошлёт, иногда находя заначки военных. За сытость «Свободы», «Долга» и военных пекутся повара… Как тогда «монолитовцы» до сих пор выживают? Или ты хочешь сказать, что раз на их территории нет ни монстров… и нет зомби, то они…? — Чуб внимательно посмотрел мне в глаза.
— Отнюдь! Монстры гибнут на подходах к территории «Монолита», лишь по одной причине — там ничего живого не осталось! А останками зомби усеян весь «выжигатель». Сами же их там и убиваете.
— Но чем питаются «монолитовцы»? — этот вопрос видимо сильно беспокоил Чуба.
— Святым духом. — Усмехнулся Лёва.
— Нет! Они по ночам грызут Монолит! — во весь голос засмеялся Ромыч.
— Заметь, Ромыч, это твои слова… Не раскрою большой тайны, если скажу… Наёмники, как и «монолитовцы», пользовались оставшимися в их распоряжении несколькими складами с запасами для военных на случай войны. С одного из них я как раз шёл, пока не попал под «холодец».
— Откуда ты всё знаешь? — Чуб настороженно посмотрел на меня.
— Потому что он… — Ромыч заговорщицки замолчал, ожидая моей реакции на свои слова.
— Ну?! — первым не выдержал Чуб.
— Он хотел сказать… — начал я за него отвечать. — Что просто надо внимательно за всем наблюдать…
Мне давно стало ясно, к чему клонит «свободовец». Он знает — за мою голову по Зоне объявлена приличная награда. И тут я появился один, без оружия… пока без оружия. Вот жаль ленточки не хватает красиво перевязать. Зря ты, Ромыч, не стал того паренька слушать… Возможно, сейчас бы не так нервничал.
— …А потом уже делать выводы. — Закончил я фразу в полной тишине. Все сталкеры задумались над моими словами, которые предназначались одному человеку, лежащему в конце цистерны. Он сделал вид, что моё предостережение напрасное сотрясание воздуха. Ну что же, ждать все равно до конца выброса. Я скинул на дно цистерны изорванную плащ-палатку. С облегчением снял лёгкий рюкзак и, расстегнув клапан, стал рыться.
— Но какие выводы я должен сделать из этого? — Не унимался Чуб.
— Выводы? — теперь я внимательно посмотрел на него. — У тебя одно должно быть на уме сейчас… С Новым годом! Ребята, с Новым годом!
И в его руки полетела банка тушёнки с гречневой кашей…
06/06/09
Василий Бора
Рождественский подарок
Человек он как река: в детстве тонкий и слабый он сильно зависит от питающих его влагой родителей-гор, под покровительством которых беззаботно журчит и радостно скачет по скалам.
Набравшись сил, он покидает родительскую опёку, вырывается на простор жизни, и, радуясь своей силе, беспокойно бурлит и рвёт берега постоянно ища нового русла.