Сборник «Доживем до января»

Мищенко Никита

— Папа, папочка, папенька, где ты был так долго? Почему не приходил столько лет? Ты уже не уйдёшь больше никуда, правда, папа?

Могила, пробуя не прослезиться ответил:

— Теперь я здесь и никуда не уйду пока ты мне всё не расскажешь. Всё, что я упустил за эти годы. Идём, прогуляемся. Смотри, какое море красивое! Дай руку, сына.

Отец и сын провели чудесный день. Лежали под солнцем на тёплом песке, собирали ракушки, ели мороженое и без устали говорили. Малыш рассказывал, как идут у него дела в школе, о большой драке с Гришкой Самохваловым, о футбольной команде школы, о Машке Зубенко, постоянно пристающей к нему и прочей детской ерунде. Могила понимая, что это сон, искренне рассказал сыну о причинах из-за которых он не может вернуться, а десятилетний мальчуган с серьёзным лицом слушал исповедь отца. Когда солнце уже клонилось к закату Могила почувствовал, что чудо скоро кончится и он будет вынужден уйти. Поцеловав на прощание шершавый и солёный от прилипших песчинок лоб сына, он снял с шеи толстую цепочку. На ней висел бесценный артефакт Золотой Истукан, напоминающий маленькую уродливую статуэтку

и обладающий чудесными свойствами. Носящий его человек практический не болел и был всегда в отличной физической форме. Надев цепочку на шею малыша, Молила сказал:

— С Рождеством тебя, сынок! Будь счастлив и не забывай меня!

Мальчик растерялся и начал шарить по карманам.

— Папа. Так не хорошо! У меня нет подарка для тебя. Хотя погоди! Вот! Нашёл! — мальчик на открытой ладони протянул отцу большую цветную ракушку.

Могила взял в руки сокровище ребёнка и с удивлением заметил какое-то движение внутри. В раковине клешнями наружу сидел маленький рак-отшельник.

— Спасибо сынок, это самый красивый подарок из всех полученных мною до сих пор. Прощай милый. Мне пора.

— Погоди, папа! Только один вопрос: если ты перестанешь убивать, ты сможешь вернуться ко мне?

— Не знаю, сынок, навряд ли. Такое не прощают.

Могилёв хотел ещё что-то сказать, но не успел. Прекрасный сон кончился и он проснулся. Открыв глаза, он увидел, что лежит всё в том же погребе. Выброс закончился, а Ночная Звезда выгорела. На подсвечнике вместо сияющего артефакта скорчилось нечто чёрное и неприятное. Могиле было плохо, голова гудела как улей взбесившихся пчёл и грозила развалиться от боли в любую минуту. Тошнота волнами подкатывала к горлу, а во рту стоял такой вкус, будто там сто котов нагадило. Да, абсинт — штука опастная, особенно в таких количествах, а тут ещё и Выброс, плюс удар плиты по голове. С трудом поднявшись на ноги он покопался в рюкзаке и достал бутылку минералки. После того, как он выпил холодной воды, ему полегчало. Вытирая рот тыльной стороной ладони Могила почувствовал грубую щетину. «Надо бы побриться, а то наверно выгляжу как питекантроп, приползший домой после попойки.» Педантичный и следящий за своей внешностью киллер всегда имел при себе походную электробритву на аккумуляторах. Заменив севшие от Выброса батареи, он начал бриться. Кожа лица странно болела. Не понимая причины, человек осмотрел своё лицо в маленькое зеркальце на боку бритвы. Из зеркала на него смотрела опухшая, красная физиономия с капитального размера мешками под глазами. Могила едва узнал самого себя. К большому удивлению на лице был виден не то сильный загар, не то лёгкий ожог. В местах, доступных солнцу, кожа была красной и пощипывала при каждом движении.

Ничего не понимая, Могила сел на ступеньки и сунул руку в карман, желая закурить, но тотчас выдернул её обратно, будто что-то ужалило его. Снова, на этот раз уже более осторожно опустив руку в карман, он извлёк оттуда большую, цветную ракушку. Ошеломлённый человек, не веря своим глазам, тронул её указательным пальцем другой руки. Но видение не исчезло, а в глубине раковины шевельнулся крохотный рачок. Лихорадочно ощупав грудь Могилёв тщетно пытался найти свою цепочку с артефактом. Её там не было. Уничтоженный невероятностью происшедшего, этот циничный и жестокий человек всеми силами пробовал сохранить целостность своего рассудка.

Минутой спустя на КПК всех бродящих по Зоне или сидящих в уютных убежищах сталкеров прибыло лаконичное сообщение — «Погиб сталкер Могила. Выброс.»

Бывший убийца сидел на ступеньках склепа и вцепившись зубами в трясущийся кулак тихо плакал. Зажатый в мозолистой ладони махонький рачок бессильно щекотал ему палец. Полученный им рождественский подарок был под стать дарящему — он был чудесным в буквальном смысле этого слова. Могила понял, что даже для такого отъявленного головореза, как он, бывает прощение. Главное — не забыть его попросить.

Дмитрий Дзиндзяловский

Последнее желание

Артефакт… Я нашел его на следующий день после праздника, ранним утром первого января. Случилось это совершенно случайно, так как целью моего нахождения за стенами базы был не поиск артефактов и даже не разведка, а просто попытка избавится от терзавшего голову похмельного синдрома. Отметили хорошо, предвкушая завтра хорошенько проспаться. Первое января — единственный день, когда Воронин давал своим подчиненным возможность расслабиться. Но мне, в отличие от некоторых других, отдохнуть не удалось. Долбившая мозг тупая боль вкупе с отсутствием под рукой народных методов лечения похмелья просто-таки сами вытолкали меня за ворота завода «Росток». Оказавшись за воротами защищенной базы в одиночестве, я мобилизовался, что заставило симптомы от злоупотребления алкоголем отойти на второй план.

Было раннее утро. В небе висел еле видимый кусок луны, то и дело скрываемый тучами. Я решил обойти базу по периметру — другого маршрута прогулки в больную голову не приходило. Где-то завыла псевдособака. Честно говоря, разгуливать по Зоне одному — удовольствие ниже среднего, и от понимания этого я нервно сжимал свисающий наплечного ремня «АЕК-971», хороший автомат с интегрированной оптикой и подствольником.

Минут через пятнадцать я обошел часть корпуса завода, поравнявшись с берегом довольно большой замерзшей лужи, которая регулярно образовывалась здесь после осеннего периода дождей. Я бы никогда и не подумал ступить на лед, если бы не привлекшее мое внимание нечто, расположившееся около другого берега: абсолютно черное пятно, которое я случайно зацепил взглядом. Оно так контрастировало со снегом и льдом, что я из интереса достал прихваченный на всякий случай бинокль и вгляделся в черноту. Судя про расплывчатым и слегка колышущимся контурам,

это была какая-то аномалия, с которой я ни разу не сталкивался. Несмотря на то, что любопытной Варваре, как говорится, нос оторвали, я все же направился к черному пятну, еще не зная, как мне поступать дальше. Тем не менее, упустить шанс первым ознакомиться с новой аномалией не стоило — мало ли, чем та может одарить удачливого сталкера. Когда я достиг пятна, то понял, что так и есть — это была аномалия, объемная, а не просто пятно, как мне показалось поначалу. Какой-то новый вид, который было легко обнаружить. Она, словно волшебная призма, искажала любое изображение, превращая его в негатив как на фотопленке, в чем я убедился, разглядывая образование. Но самое главное, что в центре аномалии покоился новорожденный артефакт. То, что это артефакт, понял бы на моем месте любой — даже будь это не сталкер. Красивая, «восьмерка», одна из петель которой переходила в другую. Артефакт среди черноты и синевы аномального негатива сверкал белизной. Я присвистнул. Не то Зона решила преподнести мне подарок, не то еще какие-то факторы повлияли на образование аномалии, но факт было не изменить ничем — я стал первооткрывателем нового вида паранормального образования в Чернобыльской Зоне. Не поленившись пройтись до чахлой рощицы, росшей на берегу лужи, я отломал там корягу от давно высохшего дерева и вернулся назад, приготовившись к броску с безопасного расстояния. Как только палка попала в аномальное поле, раздался глухой удар дерева об лед, который как-то очень резко стих. Должно быть, аномалия прореагировала на потревоживший ее предмет. Я подошел к ней и увидел, что палка пролетела ее насквозь и лежала рядом. Я подошел к ней и пнул носком ботинка. Чего не ожидал, так не ожидал! Палка выгнулась дугой, будто была не из дерева, а из резины. «Интересно, что на это эксперты скажут. Надо будет не полениться отнести на Янтарь» — решил я, засовывая палку в рюкзак. параллельно с этим отметив, что еще надо бы заняться артефактом. Я вновь пошел к рощице, отломал еще одну ветк, и, вернувшись, сунул ее в аномальной образование, после чего она, как и ее предшественница, стала эластичной. Мой нехитрый предусматривал это, поэтому, погрузив в аномалию палку до достаточной длины, я присел и, несильно размахнувшись ей, как плеткой, хлестнул по артефакту. Тот, звеня об лед, выкатился из аномального пространства. Я сразу проверил его дозиметром — артефакт был чист, как младенец. Я очень аккуратно прикоснулся к нему, готовый в любую минуту сдернуть с руки защитную перчатку. Но ничего не произошло. Еще раз глянув на него, я решился, взял его в руку и понес на базу, оставив аномалию позади.

* * *

Второй этап ознакомления с артефактом я начал уже на территории завода, решившись взять его в голую руку. Не знаю, почему я сделал это. Обычно, новые артефакты трогать руками не советовалось. Не то остатки алкоголя в крови добавили решимости, не то она возникла сама, но я снял с руки перчатку и взял артефакт в руку, почувствовав кожей его поверхность, которая была ровной и глянцевой, словно фарфоровая. Ничего не происходило, как вдруг, буквально на полсекунды артефакт ослепил меня световой вспышкой, а затем погас, будто ничего и не было. Нет, я не умер, не потерял сознание и не сошел с ума — вспышка не нанесла мне ни вреда, но и пользы я тоже не ощущал. «Мда… День не перестает подбрасывать мне новые загадки» — подумал я, и отправился в казарму, где некоторые уже встали и теперь, потягиваясь, неторопливо собирались. Воронин позволял своим подчиненным такую слабость, как лишние часы сна на первое января, только потому, что он считал абсурдом то, что после Нового года кто-то решит штурмовать базу «Долга». Разве только, исключая «Монолит», сумасшедшие сталкеры из которого вряд ли вчерашней ночью водили хороводы вокруг своего камня. Но сомнительно, что даже при таком удачном для них раскладе сектанты направились бы атаковать «Росток». «Долг», как-никак, группировка в Зоне далеко не последняя. Оставив вещи в казарме, я решил положить артефакт и пластичную палку в персональную ячейку в общем хранилище, для чего спустился в подвал, где уложил находку в личный бокс.

Вторая часть дня прошла как обычно, я поведал товарищам-сталкерам о новой аномалии, после чего те отправились к ней и, не найдя ничего нового, вернулись назад. Наступил вечер, все к тому времени уже были в строю, заняв привычные позиции. После отбоя все улеглись, и я, лежа на койке, погрузился в размышления о новой аномалии и артефакте, незаметно для себя погружаясь в сон…

* * *

Спал я как убитый, но встал четко по команде «подъем». Новый день, второе января. Потянувшись, я быстро встал с кровати и потянулся к форме. Надев ее, отправился в хранилище. Через час построение на плацу и раздача указаний от Воронина. Проходя через вторую комнату казарм, я заметил, как сталкеры Паровоз и Зуб возятся у куцей новогодней елки. Это было странно, так как нарядили ее только позавчера. Я громко обратился к двоим:

— Эй, Паровоз, Зуб! Вы чего? Еще только два дня прошло, или в этот год решили раньше елку разбирать?

Оба переглянулись, и Паровоз недоуменно спросил:

— Ты чего, Кедр? Мы еще только того, наряжаем…

— Шутник… — растягивая слово, сказал Зуб

Только сейчас я увидел, как двое брали игрушки из коробки и вешали их на елку. Честно говоря, игрушками это можно было назвать с натяжкой, потому что игрушек как таковых здесь было от силы четверть, а остальное составляли гильзы от СВД, корпуса от пустых противопехотных гранат и еще масса всякого подобного военного инвентаря. Но сейчас состав елочных украшений, который я и без того себе представлял, меня не волновал. То, что делали эти двое, было и так странным, но еще более странным выглядело это на базе «Долга», где занятия такими вещами, вроде игры в «сними-повесь» быстро награждалось «нарядом вне очереди». Мда…