Сборник фантастических рассказов
Шрифт:
Хоть Мокренко не догадывался, что задумал Хитров, но его изобретальности доверял. В восемь утра он уже звонил в его дверь. Открыв, Филька схватил парня на рукав, втащил к себе в комнату и спросил таинственным шепотом:
— Принес?
— Десять бинтов и две зеленки, — Петька выложил свои покупки на стол.
— Отлично, тогда будем тебя гипсовать! — потер руки юный хирург. — Минут через десять ты у нас станешь вылитый Хеопс.
— Какой еще Хеопс?
— Египетский фараон, из которого сделали
Петька поежился. Филька поставил Мокренко посреди комнаты, и, не теряя времени, стал его бинтовать. Бинтовал он неумело, но туго и старательно. Он забинтовал Петьке обе ноги вместе с ботинками, затем туловище, шею и голову оставив открытым только правый глаз и ноздри, чтобы было чем дышать. Вскоре Мокренко стал похож на настоящую мумию.
Брызнув на бинты несколько капель зеленки, Филька отошел на несколько шагов и, как художник, стал любоваться своим творением.
— Му мам момумимось? — промычал забинтованным ртом Петька, что означало:
«Ну как, получилось?»
— По-моему, отлично, — догадался Хитров. — Подойди к зеркалу и посмотри сам!
Мокренко попытался сделать шаг, но едва не рухнул на пол.
— Что ты ходишь, как парализованный? — удивился Филька.
— Мы ме момени момимтомал! — возмутился Петька, что означало: «Ты мне колени забинтовал!»
— Терпи! Это даже лучше, что ты хромаешь. Так выглядит натуральнее!
Филька подтащил одноклассаника к зеркалу и дал ему полюбоваться собой. Из зеркала на Мокренко уставился такой инвалид, что Петька едва не застонал увидев, во что превратился.
— Впечатляет? — надувшись от гордости, спросил Филька.
— Му мто ме мемерь мемать? — выговорил Петька.
— Что тебе делать? А вот что! Теперь ты, как фанат русского языка, пойдешь в школу и покажешься Максиму Александрычу. «Вот, — скажешь, — пришел писать диктант!»
— Я мто м мума момел? — Мокренко вытаращил незабинтовнный глаз. Что этот Хитров, с ума сошел? Столько выстрадать, и еще идти в школу!
— Да не волнуйся ты! — успокоил его Хитров. — Я все продумал. В таком виде писать диктант тебя никто не заставит, а за то, что ты тяжелобольной явился на урок, тебе могут поставить пятёрку! Только давай рот тебе разбинтуем, а то ты говоришь больно невнятно.
При мысли о пятерке Петька взбодрился и попытался раздавить своего спасителя в объятиях, но ему помешали бинты.
— Время поджимает! Пора в школу! — поторопил его Филька, взглянув на часы.
Мокренко кое-как приковылял к школе и после звонка вошел в класс, где в полном молчании Максим Александрыч вскрывал конверт с диктантом.
На задних партах сидели инспекторы из района — две важные женщины с карандашами, а рядом с ними — взволнованный завуч Илья Захарыч, то и дело вытиравший платком свою лысину.
Когда
Максим Александрыч не узнал вошедшего.
— Это кто? — спросил он робко.
— Это я, Мокренко! Пришел писать диктант!
— Какой диктант, Петя, что ты? — всполошился завуч Илья Захарыч. — Что с тобой случилось, дорогой?
Мокренко, не подготовивший ответа на подобный вопрос, покосился на Фильку но, так как уши у него были в бинтах, не услышал, что тот шепчет.
— Так как тебя угораздило? — сочувственно повторил завуч, и Петька, вконец растерявшийся, сморозил первое, что пришло ему в голову:
— На лыжах катался и упал!
Илья Захарыч вытаращил глаза. На мгновение в классе повисло молчание, а затем все грохнули от хохота, даже инспекторша ехидно улыбнулась в пространство краем рта. Лысина у завуча покраснела, как помидор:
— Вот как, Мокренко! Значит, на лыжах упал! А ну снимай бинты и живо за парту! Живо, кому говорю! Ах ты, сачок!
Ничего не поделаешь. Разоблаченному Петьке пришлось снимать бинты и садиться за диктант.
— И сегодня же пришли ко мне своих родителей! Сегодня же! — предупредил его завуч, и Петьке показалось, что в его гроб забили последний гвоздь.
После уроков Филька и Мокренко сидели на заборе, и Хитров ругал его на чем свет стоит:
— И угораздило же тебя про лыжи ляпнуть! Какие могут быть лыжи, когда май на дворе! Ну скажи мне, зачем ты про лыжи сморозил?
— Я того… не сообразил. Уж больно он неожиданно вопрос задал… – вздохнул Петька.
Филька покосился на него и махнул рукой:
— Эх, дураки мы, не надо было тебе рот разбинтовывать!
Рассказ двадцатый
ДОН ЖУАН ДЕ МОКРЕНКО
Петьке Мокренко ужасно хотелось подружиться с какой-нибудь девочкой. За юбку дернуть, руку выкрутить, сумку школьную стянуть или в учебнике что-нибудь нарисовать — это он мог, а вот чтобы дружить или познакомиться, тут в нем словно что-то заклинивало и, кроме мычания, он ничего не мог из себя выдавить.
И вот Петька решил посоветоваться с Филькой Хитровым, который был знаком с таким количеством девочек, что у него записная книжка от их телефонов пухала.
По дороге из школы Мокренко нагнал Фильку и пошел рядом с ним.
— Слышь, того… как у тебя с девками получается? — спросил он.
— Полегче на поворотах! Не с девками, а с девочками… В крайнем случае, с девчонками! — нахмурился Филька.
— Ну с девчонками… — согласился Петька. — Не пойму я, как ты с ними вообще болтаешь?