Сборник «Хрустальный грот»
Шрифт:
Я упал туда, где тень была особенно густа, и лежал там без движения, оставаясь для них, должно быть, невидимым. К тому же шум горного потока заглушал все остальные звуки, так что они, наверно, решили, что я свалился прямо под обрыв. Один подбежал к краю обрыва и заглянул вниз, другой протиснулся между конем и терновником и тихонько приблизился к яме.
Вырыть ее глубоко они не успели — только чтобы лошадь засеклась и сбросила меня наземь. Но теперь в темноте она служила мне защитой, оба разом они не могли на меня наброситься. Тот, кто был ближе, что-то крикнул своему товарищу, но шум падающей воды под обрывом заглушил его слова.
Я подкатился ему под ноги, схватил его за лодыжку и дернул. Он заорал, опрокинулся в яму, но вырвал у меня ногу, полоснул по воздуху ножом и, откатившись, вскочил на ноги. Товарищ его метнул нож. Он стукнулся в дерево у меня за плечом и упал на землю. Одним клинком меньше. Но теперь они знали, где я. Оба притаились за ямой: один справа от тропы, другой слева. У одного в руке я заметил словно бы меч, другого мне было не видно. В тишине слышался только шум воды под обрывом.
Узкая тропа, где так легко, казалось, устроить засаду, помешала им зато привести с собой лошадей. Мой конь безнадежно охромел. А их, должно быть, стояли привязанные где-то за деревьями. Лезть через сосновый ствол я не мог — они бы меня заметили и успели прикончить. Через заросли терновника тоже не продраться. Оставался обрыв: если бы незамеченным спуститься к ручью, обойти их и углубиться в лес, может быть, даже отыскать их лошадей…
Я стал осторожно продвигаться к краю обрыва, свободной рукой нащупывая впереди себя дорогу. Здесь росли кусты и кое-где между камнями молодые деревца. Я нащупал гладкий, гибкий ствол, ухватился, дернул на пробу. И стал, держась, тихонько пятиться к обрыву. При этом я не спускал глаз с меча, мерцавшего в руке одного из моих врагов. Он по-прежнему стоял возле ямы. Нога моя соскользнула с земляного обрыва. В лодыжку вцепилась какая-то колючка.
А кроме колючки, и человеческая рука. Мой второй преследователь поступил так же, как и я. В темноте подполз к обрыву и, припав к откосу, затаился. А теперь внезапно бросился мне в ноги. Я покачнулся и упал. У самого моего лица просвистел его нож и вонзился глубоко в землю.
Он рассчитывал, что, сбитый с ног, я покачусь вниз по каменистому обрыву, рухну на валуны в русле потока, разобьюсь, и, беспамятного, они вдвоем легко меня прикончат. Так бы все и вышло, не надумай он швыряться ножом. От взмаха он потерял равновесие, да к тому же я, падая, отдавил ему свободной ногой руку, которая держала меня за лодыжку. Каблук угодил во что-то мягкое, послышался сдавленный стон, мой противник не удержался наверху и, что-то крича, покатился вместе со мной вниз по отвесному склону.
Я падал первым. И зацепился на полдороге за ствол молодой сосенки. Мой противник катился следом, увлекая с собой обломки сучьев и камни. Я уперся ногами в сосенку и приготовился к встрече. Когда он поравнялся со мной, я бросился на него сверху, придавил его всей тяжестью к земле, распял его руки своими руками. Он вскрикнул от боли. Одна нога оказалась неловко подвернута. Другой он брыкнул, и я почувствовал, как шпора вспорола мягкую кожу сапога. Он отчаянно сопротивлялся, извиваясь подо мною, как рыба на песке. Еще мгновенье, и ноги мои соскользнут со ствола, тогда мы оба свалимся на дно оврага. Я старался удержать его левой рукой, а правой потянулся за кинжалом.
Второй убийца слышал, как мы падаем. Он что-то крикнул сверху и стал ощупью спускаться
Но удар не достиг цели. Что-то брошенное сверху — камень или коряга — больно ударило меня в плечо. Рука дернулась и беспомощно повисла. Кинжал покатился в темноту. Второй убийца был уже в кустах надо мною, обнаруженный меч чиркнул по камням. Луна взблеснула на занесенном клинке. Я рванулся в сторону, но мой враг вцепился в меня изо всей мочи, пустив в ход даже зубы, чтобы только мне не увернуться из-под убийственного удара мечом.
Это и послужило к его гибели. Его товарищ сделал еще один скачок и обрушил меч на то место, где только что находилась моя незащищенная спина. А я уже скользил вниз — одежда моя, за которую меня пытались удержать, разорвалась, один кулак был прокушен в кровь. Удар меча пришелся по спине моего противника. Я услышал хруст костей и тут же — оглушительный, пронзительный крик. Освобожденный, я покатился под обрыв навстречу шуму падающей воды.
На пути попался куст, я зацепился было, по проломил его, полетел дальше. Ветка хлестнула меня по горлу. Шипы и колючки в клочья изорвали на мне остатки одежды. Потом я налетел на камень, застрял и несколько мгновений пролежал так, оглушенный и почти бездыханный. Но в тишине я услышал, что второй убийца спускается вслед за мной. Неожиданно земля подо мной стала осыпаться, камень, удерживающий меня, сорвался с места, и я, пролетев последний отвесный участок обрыва, упал на каменную плиту, по которой ледяная вода неслась, переливаясь в глубокую заводь.
Свались я в заводь, я бы остался, наверное, совсем невредим. Угоди я на валун, вокруг которого кипела и пенилась вода, мне бы тут же и конец пришел. Но я упал на плиту, через которую переливалась вода не больше пяди глубиной, низвергаясь затем в одну из бессчетных тихих лесных заводей. Я упал плечом вперед. Ледяная влага хлынула в рот, в глаза, в ноздри, лоскуты одежды пропитались водой. Стремительный поток потащил меня, оглушенного, задыхающегося, по скользким камням. Пальцы искали зацепки, оскользались, срывались, скребли, выламывая ногти.
С шумным плеском, так что вздрогнула каменная плита, рядом упал второй убийца, пошатнулся, но устоял и опять занес надо мною обнаженный меч. Снова отразилась луна на острие. А над ним в вышине были звезды. Меч, лежащий поперек ночного неба среди сияния звезд. Я разжал пальцы, стремительный поток перевернул меня кверху лицом, навстречу разящему мечу. Вода слепила. Грохот ее падения сводил с ума. Метнулся блик, словно бы падающая звезда, и сверху обрушился меч.
Это было как повторяющийся сон. Я уже когда-то вот так сидел в лесу у костра, и меня тогда тоже окружали полукольцом мелкорослые смуглые жители холмов, и глаза их выжидающе поблескивали на грани светлого круга, будто глаза диких лесных тварей.