Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Голос донесся снизу, с третьего гребного яруса. Он был еле слышен, но в нем таились отзвуки былой власти. И обладатель этого голоса здесь, похоже, обладал каким-то своим особым статусом. По крайней мере, пальцы на горле Торвента чуть ослабли. Регент смог глотнуть спертого трюмного воздуха, который, как он и ожидал, показался ему слаще поцелуя императрицы Сеннин. Вместе с тем затих и говорок балагурящих гребцов. Все ждали слов человека с третьего яруса. И они прозвучали:
– Пусть этот сын Красного споет еще что-нибудь.
– Я действительно сын императора. И я пришел сюда вместе с Герфегестом из павшего Дома Конгет-ларов.
–
– Лучшее доказательство – сам Герфегест, который в любое мгновение может пасть от руки Пелнов. Чтобы увидеть его, достаточно подняться на палубу с оружием в руках. Там вас ждет свобода, клянусь Яростью Вод Алустрала!
– Свобода – это кровь Пелнов на наших устах. Не так ли, братья?
Темная утроба файеланта ответила одобрительным гулом.
12
Гамелины сражались с отчаянием обреченных, заботясь лишь об одном: чтобы их хозяева встретили смерть последними. Заняв кормовую балюстраду, они из последних сил сдерживали натиск Пелнов. Точно так же, как полчаса назад Глорамт и его телохранители сдерживали здесь Гамелинов. На войне судьба особенно склонна к иронии.
Герфегест и Хармана сражались бок о бок, и два меча-близнеца разили без устали.
Хозяин Гамелинов первый раз видел свою возлюбленную в настоящем кровавом деле. И эн не мог не признать, что Хармана весьма искушена не только в любовных схватках и магических практиках. Ее меч уверенно следовал Путем Стали, равно как и его клинок – Путем Ветра.
Но Пелнов было много. Очень много для двенадцати бойцов, утомленных водной стихией и яростной сечей.
Коренастый Гамелин в кожаном панцире метнул-ся вбок и принял грудью копье, предназначенное Хозяину Дома. Их осталось одиннадцать. Еще несколько тягучих мгновений времени, отмеренных звонкой разноголосицей мечей – и двое воинов разом стали жертвой ловкача с секирой. Девять.
Пелны с победным кличем ворвались на балюстраду, разливаясь разъяренной волной по телам павших. Гамелины откатились к самому кормовому срезу.
И вдруг Пелнов нагнал другой клич – хриплый, нестройный, разноголосый. С каждым мгновением он рос и ширился. В нем таилась особая ярость – ярость людей, месяцами не видевших дневного света.
В толпе выделялись трое. Старик «;о слепыми бельмами вместо глаз и двое молодых гребцов, почтительно поддерживающие его с обеих сторон. Он сделал всего лишь шесть шагов. На седьмом его босые ступни нащупали чье-то тело. Он остановился, и его чуткие пальцы прошлись по груди убитого. Чеканка на панцире. Что-то, похожее на крылья. Герб Пелнов. Крылатый Корабль. Старик отпустил своих провожатых и опустился на корточки рядом со своей находкой. Он погрузил пальцы в рану, которую он разыскал без труда на шее Пелна. Затем прикоснулся к своим губам. Свобода.
Торвент успел освободить гребцов вовремя – потому что в это время в корму файеланта впились гнутые «кошки». Три лодки, полные Пелнами, спасшимися со второго корабля, тоже хотели внести свой скромный вклад в кровопролитие.
13
Все было кончено. Растерзанные разъяренными гребцами тела Пелнов устилали палубу щедрым красным ковром. Пелны, возникшие из ночи на лодках,
Но этот бесконечно долгий день, давно вошедший в ночь, еще не исчерпал всего бега событий. Когда Герфегест и Хармана уже готовились пройти внутрь кормовой балюстрады, где располагалась каюта для благородных, к ним подбежал один из немногих уцелевших Гамелинов и сообщил, что внизу, на развороченном носу файеланта. Хозяина ожидает регент Торвент. Герфегест чуть виновато улыбнулся Хармане и двинулся вслед за посыльным.
14
– Я ждал этого разговора около года, – сказал регент, наполняя свой кубок вишневой водой. – Хотя и сделал все для того, чтобы он не состоялся.
Герфегест опустился на палубу, удобно расположился на куче какого-то парусного тряпья и воззрился на Торвента в удивлении. Он-то думал, что пятнадцатилетний регент год назад только и делал, что играл в нарк с дворцовой челядью и забавлялся соколиной охотой.
– Вы сами противоречите себе. Ваше Величество. Но Торвент, похоже, не спешил с объяснениями. Зикра Конгетлар был большим любителем говорить загадками, сыпать парадоксами и называть черное белым. Торвент, и это не удивительно, отличался такой же страстью к изысканным речевым политикам, и Герфегест устало вздохнул. Разговор обещал быть необычным, трудным и странным. Но, с другой стороны, ведь только ради этого разговора «Жемчужина Морей» и прибыла в мертвые земли Конгетла-ров. Только ради того, чтобы уста Торвента разверзлись.
– Долой церемониальную ерунду, – отмахнулся регент. – Не думаю, Герфегест, что тебе понравится, если я буду называть тебя Рожденным в Наг-Туоле, Хозяином павшего Дома Конгетларов и Новым Хозяином Дома Гамелинов вместо того, чтобы называть тебя просто Герфегестом.
Герфегест кивнул. Долой так долой. И в самом деле, как-то неловко называть безусого юнца на «вы», рассыпаясь в титулатурах. Даже если этот юнец – сам Зикра Конгетлар.
– Семя Ветра – игрушка для сильных духом, – Торвент смотрел на Герфегеста своим ясным взором, и голос его был столь же светел, как его взгляд. – Ты нашел его. Ты показал себя достойным хранителем Семени Ветра. И я не вмешивался. Но пришли другие времена. Всего лишь год тому назад то, о чем было известно только мне и тебе, стало известно Ганфале. И тогда я решил поговорить с тобой в первый раз.
Торвент умолк, и на лице его блуждала таинственная улыбка. Казалось, он экзаменует Герфегеста на сообразительность.
– Так отчего же ты не поговорил? – спросил Герфегест. – Да и как ты, собственно, мог поговорить со мной, когда я находился в Сармонтазаре, а ты, насколько мне известно, во дворце своего папаши Лана Красного Панциря, под охраной стен Рема Великолепного.
– Мы оба знаем, что расстояния препятствуют лишь простым смертным. Разумеется, я не собирался ломиться сквозь Врата Хуммера и подвергать себя опасностям пути через Пояс Усопших. Но уже тогда я был достаточно сведущ в плетениях нитей мироздания, чтобы сделать попытку предупредить тебя о том, что Семя Ветра не стоит отдавать первому встречному.