Сборник "Лучшее". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Но рядом, в чаще, с не меньшим искусством, чем ягуар, притаились Кара Яр с Чичкаланом. Пока землянин замер в священном трепете перед вождем зверей, Кара Яр с чисто марианской реакцией прыгнула к зверю и поразила его лучом пистолета.
Пятнистый хищник неподвижно лежал на своей жертве, и его пестрая шкура сливалась с ее одеянием.
Кара Яр, зная, что зверь парализован, ухватила его за задние лапы и оттащила в сторону. Девушка удивленно взглянула на нее и, вскочив, прикончила ягуара ударом копья в сердце. Потом гордо встала ногой на поверженного
— Гостья кагарачей рада была помочь смелой охотнице, — сказала на местном наречии Кара Яр.
— Жизнь Имы принадлежит чужеземке, ухватившей свирепого вождя сельвы за лапы, — с достоинством ответила та, срывая с лианы яркий цветок и поднося его Каре Яр.
Кара Яр протянула ей пистолет.
— Это невидимое копье, — сказала она. — Оно не убивает, а усыпляет.
— Спящий ягуар лучше прыгающего, — заметил Чичкалан.
Дочь передала пистолет отцу. Тот внимательно рассмотрел его, потом почтительно взглянул на всех нас, пришельцев.
— Хигучак, лесной охотник, — не без гордости сказал он. — У него ничего нет, кроме жизни. Но она принадлежит пришельцам, которые имели невидимое копье, но не бросили его ни в Хигучака, ни в Иму, ни в детей или старуху. В лесу нет ничего выше дружбы. Пусть пришельцы примут ее от охотника лесов и его дочери.
Так начались наши новые отношения с людьми.
У Имы было восемь иди девять младших братьев и сестер. Это были веселые и жизнерадостные существа, необычайно любознательные и беззастенчивые. Они интересовались всем: и нашими лицами, которые ощупывали, удивленно теребя мою бороду, взбираясь ко мне на колени, и нашей одеждой, и нашим снаряжением.
Самой робкой оказалась мать Имы и всех этих ребятишек, худая и сгорбленная, седая скуластая женщина.
Хигучак относился к ней презрительно, грубо покрикивал, никогда не называя по имени — Киченой, а лишь старухой.
Мы рассказали своим новым друзьям, что мы — сыны Солнца, что мы прилетели с одной из звезд, чтобы дружить с людьми, своими братьями. Нам ничего не надо от них, но сами мы готовы им помочь во всем.
Хигучак слушал нас с неподдельным изумлением, и только сверкавшие на солнце ножи, одним из которых воспользовалась Кичена, чтобы снять шкуру с убитого ягуара, убеждали охотника в том, что все, что он видит и слышит, происходит наяву.
Для нас теперь было ясно, что не все люди похожи на жреца Змею Людей и ему подобных.
Мои надежды найти контакт и взаимопонимание начинали сбываться.
Мы привезли с Мара семена кукурузы, которые быстро всходили на щедрой почве планеты.
Первые посевы кукурузы были сделаны Хигучаком и его женой, которой потом пришлось выхаживать ростки более заботливо, чем собственных детей. Надо было видеть радость новых земледельцев, когда они сняли со своего первого поля первый урожай и, никого не убивая, накормили ребятишек вкусными и сытными зернами.
Климат Земли был поистине волшебным. Урожай, который удавалось снимать
Очень скоро Хигучак понял, что возделывание земли и собирание зерен кукурузы намного выгоднее и надежнее, чем охота в лесу с ее опасностями и неверной удачей.
Теперь семья Хигучака перестала голодать.
Охотник ушел из своего племени, поссорившись с вождем, но встреча с нами заставила его пойти в селение к своему недругу и рассказать о нас. Лесной охотник был вспыльчив, но незлопамятен. Таким же оказался и вождь племени, с интересом отведавший принесенных Хигучаком зерен. Основной пищей кагарачам служили рыбы.
Акулий Зуб (вождь племени кагарачей) передал через Хигучака приглашение сынам Солнца посетить селение рыбаков, и мы, нагруженные подарками и запасом семян кукурузы, отправились к побережью. Нот Кри вызвался заменить Иву, чтобы ухаживать за больным Гиго Гантом.
Никогда не забыть нам того впечатления, которое произвело на нас море.
Впервые море открылось нам с гор, и мы замерли от восхищения. Беспредельная искристая равнина сверкала в солнечных лучах, синяя, как здешнее небо.
Потом мы видели море и серым, как тучи, несущиеся над ним, и зеленым, как сельва, и зловеще черным перед грозой или в шторм. Ветер то покрывал его серебристой чешуей, то чертил на нем пенные полосы от бегущих волн. Сверху волны представлялись рябью, напоминая марианскую пустыню, застывшую после песчаной бури. Но здесь все двигалось и дышало свежестью.
Поражал и неимоверно далекий горизонт, теряющийся в зыбком мареве.
С берега море казалось уже иным. Горизонт был четким. Завораживали волны, мерно вздымавшиеся вдали пенными гребнями или разбивающиеся о камни у ног.
Рыбаки, смуглые и мускулистые, в набедренных повязках и плащах из кожи крупных и хищных рыб — акул, встретили нас с суровой приветливостью и неподдельным интересом.
Тканей у них не было. Они еще не знали хлопка, который люди Толлы умудрялись выращивать самых разных цветов.
Каждый из кагарачей попробовал зерна кукурузы — разжевывал их, закатывал глаза и чмокал губами.
Однако не все рыбаки пожелали сменить рыбную ловлю на выращивание «волшебных зерен».
Нашлось лишь несколько семей, решивших стать, подобно Хигучаку, земледельцами. Для них нужно было расчистить в сельве поля.
Мы уже знали, как это делают люди Толлы, и помогали вчерашним рыбакам выжигать в лесу поляны.
Дым поднимался над сельвой. Он ел глаза и был горек на губах, как и труд, который предстояло вложить в освобождаемые поля.
Ночью над подожженными джунглями поднималось пламя, сливаясь в зарево, словно предвещавшее восход нового солнца людей Земли.
Вместе с Эрой Луа я смотрел на это зарево и ощущал непередаваемое волнение. Я думал о будущем.
Эра Луа, касаясь меня плечом, тоже была взволнована, но, может быть, совсем по-другому.