Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)
Шрифт:
Наконец, Брежнев смог без лишней суеты приступить к созданию собственного величия. Угодников, готовых преклоняться и прислуживать ему, было более чем достаточно, но для создания культа ему необходим был жрец --он оказался под рукой: Черненко.
Между тем положение дел ухудшалось, рост жизнен
ного уровня народа прекратился. Так, в девятой пятилетке (1971 --1975 гг.) объем промышленного производства вырос на 43 % (по альтернативным оценкам лишь на 25 %) по сравнению с 50,5 % (39 %) в восьмой пятилетке. Вместо 41 % прироста используемого национального дохода в 1966--1970 гг. в девятой пятилетке этот показатель вырос только на 28 %. Причем эти приросты достигались за счет вовлечения в хозяйственный оборот огромных масс новых ресурсов. Прирост интегрального показателя эффективности общественного производства упал с 18 % в восьмой пятилетке до 6 % в девятой. В полтора раза за это же время
Зато процветала "теневая экономика". Ее питательной средой была бюрократическая система, функционирование которой требовало постоянного жесткого внеэкономического принуждения и регулятора в виде дефицита. Последний абсурдно демонстрировал себя повсеместно на фоне совершенно невероятных излишков различного сырья и материалов. Самостоятельно продать ненужные запасы или обменять их на нужные товары и изделия предприятия не могли. Сделать это могли подпольные дельцы. Подпольный рынок поддерживал разваливающуюся экономику. Очень дорого, но он удовлетворял потребности.
Брежневское руководство дутыми цифрами и гигантскими прожектами стремилось отвлечь внимание общественности от того плачевного положения, в котором оказалась держава. Конспиративная суета в принятии решений выдавалась за принцип государственной деятельности. Келейность, семейственность, наличие массы "легкоуправ-ляемых" на ключевых постах --необходимые компоненты административно-командной системы. Нарастало сращивание дельцов "теневого бизнеса" с ответработниками партийно-государственного аппарата в центре и на местах. Обороты "теневой экономики" становились миллиардными. А ведь еще сравнительно недавно Н. С. Хрущев был изумлен, когда ему доложили о первом миллионном хищении. Только после ряда дел он перестал удивляться.
Неудивительным, однако, было то, что рост социальной несправедливости, негативных явлений, прикрывавшихся лозунгами о благе народном, вызывал острое подспудное негодование основной массы трудящихся. Но эта же масса была охвачена ностальгией по "сильной руке", кото
рая якобы могла прекратить безобразия. "Сталин на ветровом стекле" стал неизменным спутником многих автомобилистов. В различных аудиториях типичным вопросом к лекторам партийных комитетов был такой: "Когда Волгограду вернут прежнее имя?" Ответ: "Думаю, скоро", -- вызывал аплодисменты.
В мире развертывался новый виток научно-технической революции. Его сердцевину составляли такие достижения науки, которые привели к формированию микроэлектроники, биотехнологии в качестве базисных направлений технологического переворота в производственной и непроизводственной сферах. Это требовало новых кадров, знаний и навыков. У нас же проржавевшая бюрократическая машина не могла адаптироваться к переменам, реагируя на них лишь увеличением штатов. С 1960 по 1987 гг. аппарат органов управления в стране вырос более чем в два раза -- с 1245 тыс. до 2663 тыс. человек, а общая численность управленцев превысила 18 млн. человек. Эти кадры отличались в основном низким профессиональным уровнем (из 9,3 млн. руководящих работников всего 4,2 млн. (45 %) имели высшее образование и только доли процента -- специальное управленческое образование. Эффективно реагировать на реалии технологической революции такой аппарат не был в состоянии. Воплощение в жизнь любых нововведений превращалось в "хождение по мукам".
Но беда заключалась не только в негодных аппаратчиках. Административно-командной системой было воспитано несколько поколений технократически мыслящих людей, лишенных твердых нравственных устоев, способных поставить свои корыстные личные или групповые, ведомственные интересы выше общенародных, безразличных к будущему природы и общества.
Дела в стране постепенно приходили в упадок. И это как бы "гармонировало" с состоянием здоровья ее руководителя. В результате тяжелого заболевания, с конца 1974 г. Л. И. Брежнев неуклонно деградировал умственно и физически. С ним то и дело случались казусы. Большой конфуз, например, приключился в декабре 1975 г. на VII съезде Польской объединенной рабочей партии, в присутствии 1811 делегатов и представителей 65 коммунистических рабочих и социалистических партий. Во время исполнения "Интернационала" Леонид Ильич встал, повернулся лицом к залу и начал дирижировать. Он надувал щеки, пыжился, хлопал в ладоши. Форум оживился, меж
ду рядами прокатился смешок. Все думали, что Брежнев хватил лишку. На самом деле его накачали лекарствами. История получила широкую огласку. Однако высшая партийная иерархия и брежневская команда мертвой хваткой удерживали Л. И. Брежнева на капитанском
В руководящих кругах ощущался, по-видимому, надвигавшийся кризис, но утилитарно-прагматические интересы верхушки превалировали над стратегическими, блокируя политическую волю, и не позволяли осуществить назревшие преобразования. Спорадически делались попытки различных реформ, затевались очередные технократические новации, но все уходило в песок. Была ускорена работа над проектом новой Конституции СССР, которая была призвана отразить "основные черты развитого социалистического общества, его политической организации". На XXV съезде КПСС (февраль--март 1976 г.) декларировалась необходимость последовательного осуществления перехода от создания и внедрения отдельных машин и технологических процессов к разработке, производству и массовому применению высокоэффективных систем машин, оборудования, приборов и технологических процессов, обеспечивающих механизацию и автоматизацию всех процессов производства. В этой связи активизировалась работа над Комплексной программой научно-технического прогресса и его социально-экономических последствий. Но программно-целевые подходы не могли дать эффект в среде с деформированными товарно-денежными, рыночными отношениями. В силу своей инерционности административно-командная система не могла быть настроена на постоянное самообновление, модернизацию экономических структур, решение перспективных задач. Попытки концентрации сил на приоритетных направлениях приносили мало пользы и лишь усугубляли диспропорции в народном хозяйстве. Огромные ресурсы проваливались как сквозь землю.
Во всех сферах жизни нарастали негативные процессы, предотвращение стагнации давалось все с большим трудом. После того, как с Л. И. Брежневым случился инсульт, он утратил контроль за положением дел и плыл по течению. Все меньше и меньше времени он уделял исполнению партийных и государственных обязанностей, заканчивая рабочую неделю в четверг. Примеру Брежнева следовали и другие секретари ЦК КПСС. Нити управления сходились в руках работников более низких рангов,
которые не обладали правом принимать ответственные решения и стремились уклоняться от ответов по существу вопросов. Для имитации успехов разрослась практика произвольного манипулирования информацией. Она перестала рассматриваться как предосудительное дело. Развернулись систематические подтасовки данных в расчетах, проектах, отчетах. Стоимость сооружения камского автозавода была, например, первоначально названа в 1,8 млрд. руб. Министр автомобильной промышленности А. М. Тарасов, прекрасно понимая, что фактические затраты составят много больше, решил "не огорчать" этим предсовмина А. Н. Косыгина. Впоследствии, уличенный в искажении истинных данных, министр оправдывался так: "Пришел бы я и честно сказал: три миллиарда, а то и все четыре. Он бы меня тут же бы завернул. Что я, себе враг? Я к нему с подходцем: разрешите доложить, мы хорошо подсчитали...". Видимо, ложь во спасение нужна была и самому премьеру. Действительные затраты далеко превысили и эти суммы, составив (по различным источникам) от 5 до 20 млрд. руб. Дополнительные средства на сооружение автогиганта были изъяты из легкой промышленности.
Ложь во всех уровнях стала важнейшим способом выживания. Сложившаяся хозяйственно-политическая система вошла в конфронтацию сама с собою и состоянием производительных сил. Она не соответствовала интересам развития общества в целом, его основных социальных групп, подавляющего большинства коллективов и конкретных людей.
Одной из сторон этого конфликта стала не только утрата инициативности, самостоятельности, предприимчивости многими этажами управления, но и разрушение деформированного централизма. Чем сложнее становилась экономическая действительность, тем труднее было организовывать общесоюзное производство на базе одноуровнего государственного присвоения средств и распоряжения ими. Центральная власть была вынуждена вводить дополнительные хозяйственно-управленческие подуровни, выступавшие от ее имени (в 1939 г. было немногим более 20 центральных хозяйственных ведомств, в 1965 г.
– -менее 30, в начале 80-х гг.
– - около 40).
Это умножало и консервировало межведомственные барьеры, подрывало реальный централизм. Распространение подобных явлений пытались блокировать средствами партийно-политического воздействия, а это вело, в свою очередь, к росту числа структурных подразделений пар
тайного аппарата (в ЦК КПСС, например, до реорганизации его аппарата в 1988 г. действовало 20 отделов, многие из которых практически дублировали органы хозяйственного управления), подменявших ведомства, и сама ведомственность в силу этого все активнее вторгалась в партаппарат. Многие звенья партийного аппарата играли роль лобби ряда министерств или производственных объединений.