Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)

Неизвестен 3 Автор

Например, по справке о членах Воронежской городской организации РКП (б) за 1920 год в рубрике "социальный состав" значится: рабочих -- 809, крестьян -- 132, умств. труда -- 425 чел., всего -- 1366. Но из другой рубрики выясняется, что из них в настоящее время: военных -- 611, губчека -63, губмилиция -- 65, продорганы -- 45, совучреждения -- 291, на предприятиях и заводах-- 58, (!), ж.-д. чека -- 40, ж.-д. милиция -- 12, мастерские и прочие ж.-д. организации -- 175. Получается, что из действительных рабочих членами партии были всего 58 чел. плюс ж.-д. мастерские (из 175 надо вычесть "прочие" организации), т. е. очевидно, что всего около 100 человек, т. е. менее 10 % от общей численности.

Остальные

являлись уже полноправными членами иерархии госаппарата, хотя возможно совсем недавно они еще помнили себя рабочими, крестьянами и "умств.

труда". Наверное приблизительные результаты мы установили бы по всей республике. Итак, логика государственного централизма потребовала от партии большевиков стать новой кастой, взамен упраздненного революцией старого сословного деления. Причем психология новой касты значительно отличалась от сословных традиций высших слоев старой России. Например, ЦК большевиков не считал предосудительным особым распоряжением обязать всех коммунистов в армии, а позже и на транспорте быть осведомителями особых отделов и ЧК.

Большевики пришли к власти в 1917 году, превратив государство в орудие достижения своих политических целей, но и государство в свою очередь овладело ими, сделав большевиков плотью и кровью своей системы. Воплотившись в госаппарат, большевики были вынуждены выражать и отстаивать помимо прочих еще и особенные государственные интересы, которые, все более развиваясь, отчуждали их от первоначальной задачи защиты интересов пролетариата и крестьянства. Это последнее произошло тем более легко и незаметно, поскольку большевики не имели в своем идеологическом арсенале необходимой защиты от встречной экспансии агрессивной государственной структуры.

Теоретики большевиков и в первую очередь, Ленин, ставя во главу угла классовую борьбу, абсолютизировали значение государства как орудия власти наиболее могущественного класса, интересы государственной системы и господствующих классов отождествлялись. Отсюда подразумевалось, что после захвата власти рабочей партией государство автоматически превратится в воплощение интересов всех трудящихся слоев общества, прежде всего рабочего класса. В качестве яркого образчика подобных иллюзий к месту привести слова В. П. Милютина на 3-м съезде рабочей кооперации, где он в ответ на предупреждение Мартова о том, что главная опасность в бюрократизме, заявил: "Если мы строим социалистический строй, то противопоставления между государством и обществом не должно быть".

Ленин в своем капитальном сочинении "Государство и революция", приводя цитату Энгельса о государстве: "И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него, есть государство", в которой отчетливо проступает мысль об особенной природе и интересах государства,

совершенно не замечает ее и продолжает настаивать на исключительно классовом характере государства.

Уже опыт первых послеоктябрьских лет показал, что ожидаемой гармонии интересов государства и трудящихся классов не происходит. Наоборот, в новом, неотлаженном механизме со всей остротой проступили черты старой бюрократической сути. Военно-коммунистическая политика укрепления государственного централизма очень быстро проявила свои противоречия не только с интересами крестьянства, но и рабочего класса.

Происходила абсолютизация государственного насилия, как метода достижения целей. Большевики, придя к власти, начали пользоваться орудием государства без понимания его особенной природы и интересов, будучи введенными в заблуждение внешним сходством своей цели ниспровержения эксплуатации, построенной на частной собственности, и государственным централизмом, в принципе враждебным всякому плюрализму. Централизм как способ существования государства, составляет

его непосредственный интерес. И здесь мы оставляем судить каждому, насколько может быть существенно расхождение или совпадение интересов государства с интересами общества по тому, насколько централизм расходится или совпадает со стремлением крестьянина свободно распоряжаться продуктами своего труда и интересами рабочего свободно предлагать свою рабочую силу.

В период военного коммунизма произошла незаметная подмена политики ликвидации частной собственности как источника эксплуатации централистическими интересами государства как такового, как общественной структуры. И далее уже трудно понять, где кончаются идеи освобождения от частнособственнической эксплуатации и начинается эксплуатация государственная. Правящая партия большевиков ассимилировала интересы государственного централизма, заложив тем самым глубокую основу своих противоречий с крестьянством и рабочим классом. Особенно ярко эти противоречия проявляются в 1920 году, на заключительном этапе периода военного коммунизма.

1919 год оканчивался для РСФСР очень удачно. Военная опасность была устранена. Разбит Юденич, стремительно откатывались к Черному морю войска Деникина, далеко на востоке отступали остатки Колчаковской армии. К декабрю определилась реальная возможность длительного мирного этапа.

Но 19 год принес не только победы. За это время вполне

сложилась строго централизованная командно-административная система управления экономикой и обществом в целом (насколько это представлялось возможным в условиях крестьянского хозяйства) со всеми вытекающими последствиями. Скованная инициатива и подавленные интересы мест, производственных коллективов, индивидуальных производителей и других элементов общества оказались обстоятельствами, затрудняющими дальнейшее развитие. Это породило протест и широкую оппозицию административному централизму, в русле борьбы с которым разворачивались основные события на VIII конференции РКП (б) и VII Всероссийском съезде Советов, состоявшихся в начале декабря 1919 года.

На партийной конференции Т. В. Сапронов, признанный лидер "децистов", выступил с платформой "демократического централизма" против официальной платформы М. Ф. Владимирского и Н. Н. Крестинского. Сапронов утверждал, что отношения центра с периферией -- самый важный и злободневный вопрос. Нет двойной зависимости, сплошной диктат центра, особенно в продовольственном деле.

В прениях по докладам отмечалась сплошная атрофия Советов и их органов, начиная с деревенских и кончая Президиумом ВЦИК. Делегаты с мест в подавляющем большинстве выступали против сложившейся государственной структуры управления. Одобренная большинством конференции, платформа Сапронова предусматривала частичное возвращение советским органам реальной власти на местах, ограничение произвола центральных учреждений. Она одержала победу и на VII съезде Советов, где развернулась основная борьба против "бюрократического централизма" за "демократический централизм". В ходе прений по проектам постановлений совершенно ясно определилась позиция большинства съезда и замнаркома внутренних дел Владимирский снял до голосования свой проект, утвержденный в ЦК партии.

Удар, нанесенный постановлениями VII съезда по централизму, послужил толчком к активизации сил в госаппарате и партии, критически настроенных по отношению к военно-коммунистической политике. Несмотря на то, что к 1920 году государству удалось в значительной степени сконцентрировать материальные ресурсы и добиться от крестьян хлеба по разверстке, для многих работников, связанных с хозяйственными проблемами, была очевидна чрезвычайность принудительных мер, которые помимо временного

успеха серьезно подрывали социально-экономическую базу государства.