Сборник новелл «На полпути в ад»
Шрифт:
– Помилуйте, доктор, – воскликнул в отчаянии молодой человек, – ведь я же вот-вот ударюсь оземь!
– Но всего лишь во сне, – увещевал его психиатр. – Запомните это накрепко и заметьте в особенности, как высоко вы при этом подскочите. А пока что возвращайтесь на службу, продолжайте работать и тревожьтесь как можно, меньше.
– Попробую, – сказал молодой человек. – Но ей-богу, вы поразительно похожи на себя, каким я вас видел во сне, – вот и галстук у вас заколот такой самой жемчужной булавкой.
– Эта булавка, – сказал психиатр с улыбкой и прощальным поклоном, – получена
С этими словами он прикрыл дверь за посетителем, и тот удалился, упрямо и угрюмо покачивая головой. А хозяин кабинета сел за свой стол и сложил кончики пальцев, как это всегда делают психиатры при оценке стоимости нового пациента.
Его подсчеты прервала секретарша, чья голова показалась в дверях.
– К вам мисс Мимлинг, – оповестила она. – Ей назначено на два тридцать.
– Пусть войдет, – разрешил психиатр и поднялся навстречу новоприбывшей молодой женщине, похожей на встрепанную мышь, которой на голову выплеснули ведро перекиси водорода. Она была в чрезвычайном волнении.
– Ой, доктор, – сказала она, – ну я просто не могла вам не позвонить, потому что, когда ваша фамилия оказалась в телефонной книге, я, конечно, сразу поняла, что это вы. Я видела вашу фамилию на дверной табличке! Во сне видела, доктор! Во сне!
– Давайте-ка мы это спокойненько обсудим, – предложил целитель душ, пытаясь усадить ее в глубокое кресло. Однако ей там не сиделось, и она примостилась на краешке стола.
– Не знаю, вы, наверное, считаете, что сны вообще-то пустяки, – заговорила она. – Но это был такой, ну, необыкновенный сон.
Мне приснилось, что я подхожу к вашей двери и вижу табличку с вашей фамилией, такую самую, как и взаправду. Я потом полезла в телефонную книгу, а там оказалась ваша фамилия, такая самая, как во сне. Тут я и решила, что мне непременно надо с вами повидаться. Вот, а мне снилось дальше, что я зашла к вам в кабинет и сижу на столе, в точности как сейчас, и вам что-то говорю, и вдруг – я, конечно, знала, что это всего только сон – я ощутила такое чувство… ну вот даже стесняюсь вам сказать. Мне показалось, будто вы мой отец, мой старший брат и один мой знакомый, его звали Герман Майерс, и все они – это будто бы вы. Я не знаю, как я могла такое почувствовать, даже во сне, я ведь помолвлена и люблю своего жениха до потери сознания, а я думала, что до потери подсознания тоже. Ой, какая я гадкая!
– Милая барышня, – проворковал психиатр, – это всего-то навсего явление эмоционального переключения, которое может случиться с каждым и, как правило, с каждым случается.
– Но я не просто переключилась, – сказала она, – я пересела к вам на колени, вот так, и потом вот так обняла вас за шею.
– Ну, ну, – ласково остерег ее психиатр, – по-моему, вы воспроизводите свой сон под влиянием невротического импульса.
– А я всегда все воспроизвожу, – сказала она. – Поэтому меня зовут на любую вечеринку и называют душой общества. Но, доктор, потом я случайно обернулась к окну, вот так, и… Ай! Это он! Это был он!
Это был Чарли! Как он на нас страшно поглядел на лету!
МЭРИ
В
Он остановился на дорожке точнехонько у калитки миссис Хеджес и заглянул в садик. Рози – она как раз собирала горох – услышала его робкое покашливание, обернулась и перегнулась через плетень осведомиться, что ему нужно.
– Мне бы узнать, – произнес молодой человек, – не сдает ли кто в вашей деревне комнату.
Он посмотрел на Рози, чьи щечки были краснее самого красного яблока, а волосы неописуемо золотистого цвета, и добавил: – Может, у вас сдается?
Рози наградила его ответным взглядом. На нем была синяя фуфайка, какие носят матросы, но он совсем не походил на матроса. Лицо у него было загорелое, простое и милое, а волосы черные. Вид у него был неухоженный и застенчивый, но что-то в его облике решительно говорило о том, что он не заурядный бродяга.
– Пойду спрошу, – сказала Рози. С этими словами она побежала за матушкой, и миссис Хеджес вышла лично порасспросить молодого человека.
– Мне надобно с неделю пожить в ваших местах, – объяснил он, – но не хотелось бы останавливаться в городе Андовере.
– Кровать-то найдется, – сказала миссис Хеджес, – и коли вы не против питаться с нами за одним столом…
– Что вы, мэм, – возразил он, – конечно нет. Лучше не придумаешь.
Тут же и договорились. Рози собрала лишнюю горсть гороха, и через час он уже сел с ними ужинать. Он сообщил, что звать его Фред Бейкер, но больше ничего не сказал, потому что от вежливости слова у него застревали в горле, так что миссис Хеджес в конце концов напрямую спросила, чем он зарабатывает на жизнь.
– Как же, мэм, – ответил он, глядя ей в глаза, – с малолетства занимаюсь то тем, то другим, но запала мне одна старая присказка про то, как преуспеть в жизни, – «Корми или смеши». Вот этим самым, мэм, я и занимаюсь. Я разъезжаю со свиньей. Миссис Хеджес призналась, что сроду о таком не слыхивала.
– Вы меня удивляете, – сказал он. – Вот ведь в Лондоне, мне рассказывали, они на подмостках состояния зарабатывают. Составляют слова разные, считают, складывают, отвечают на вопросы, да все что угодно. Но погодите, – улыбнулся он, – вот увидят они мою Мэри…
– Так зовут вашу свинью? – спросила Рози.
– Ну, – застенчиво произнес Фред, – так я ее называю вроде как с глазу на глаз. А на публику у нее имя Золя. На французский манер, как мне думается. Есть в этом имени изюминка, извиняюсь за выражение. Но в фургоне я зову ее Мэри.
– Так вы в фургоне живете? – воскликнула Рози, которой сразу пришел на ум кукольный домик.
– В фургоне, – ответил он. – У нее своя койка, у меня – своя.
– Нет, мне такое не по душе, – заявила миссис Хеджес. – Да еще чтоб со свиньей… Нет и нет.