Сборник поэзии 4
Шрифт:
Сидело горнее веленье В железной черепной коробке: Держал я к центру направленье, Проламываясь через пробки.
Менты мне ставили помехи Как будто мертвому припарки, А я со смаком, как орехи, Крушил крутые иномарки.
Андрей Добрынин
И я навел стальное жало На то высокое строенье, Где власть сидела и решала, Как дальше грабить населенье.
Заговорили часто-часто Все хоботки стального зверя. Раздался грохот, и начальство, Вопя, взлетело к стратосфере.
Проснулся я в своей квартире, Скатившись
Ты должен или стать сегодня Усладой женщинам и девам, Иль завтра - молотом Господним, Господним воплощенным гневом.
2000
Андрей Добрынин
Когда я еду на машине И сдуру встану в левый ряд, То вскоре с ужасом замечу Огни, что за спиной горят.
То джип, усадистый, как жаба, Свирепый, словно носорог, Меня мгновенно настигает И с полосы сгоняет вбок.
Он истерически сигналит, Помеху жалкую гоня, И я покорно уступаю Напору стали и огня.
Когда бы даже Ломоносов Стал в левом двигаться ряду, Его бы вмиг оттоль согнали И оплевали на ходу.
Когда б Толстой иль Достоевский Тот ряд решились бы занять, То джипы их по всей дороге, Как зайцев, стали бы гонять.
Ни Менделеев, ни Курчатов Не вправе ездить в том ряду Их тут же сгонят и покажут Им средний палец, как елду.
И если б даже маршал Жуков В тот ряд по недосмотру встал, То он со страху очень скоро Полез бы вновь на пьедестал.
Всем полководцам, всем ученым И всем поэтам невдомек, Какие штуки замышляет Сидящий в джипе толстячок.
Но чтобы он поспел повсюду, Куда поспеть имел в виду, Он должен мчаться без помехи В том левом скоростном ряду.
Являют нам единый принцип Эпохи пройденные все Что предприимчивость и деньги По левой ездят полосе.
Андрей Добрынин
Как славно, что в моей России Не все распадом сметено, Что никаким былым заслугам Попрать сей принцип не дано.
Что есть пока еще устои, Перед которыми равны Все граждане и все гражданки Моей страдающей страны.
2000
Андрей Добрынин
Живут на Земле гагаузы, Талантливый, гордый народ, И часто нисходят к ним Музы С хрустальных небесных высот.
Должно быть, сам воздух полезней Для Муз в том чудесном краю, Не зря гагаузские песни Теперь я охотно пою.
Воспринял язык гагаузский Я вместе с Отчизной моей. Он очень походит на русский, Однако куда красивей.
Ему телевизор нас учит, Эстрада, газеты, кино. Конечно, он русского круче, Я в это врубился давно.
Дремал на поэзоконцерте Я какк-то в девятом ряду. Зловоньем упадка и смерти Несло от писак за версту.
И зал им поддался без боя, Приняв похоронный настрой. Унынье царило такое, Что мухи кончали с собой.
Но тут подошел к микрофону Высокий седой гагауз. Сперва он читал монотонно, Входя постепенно во вкус.
Освоился он постепенно, Читать с выражением
А надо отметить при этом Читал он на мове своей. Он был гагаузским поэтом, И он не любил москалей.
И, будто бы выпив "Виагры", Заерзал, задвигался зал. "Народный поэт Пеленягрэ",Сосед мой с почтеньем сказал.
Андрей Добрынин
К провалу катившийся вечер В тот миг был, бесспорно, спасен. В тот миг гагаузским наречьем К блаженству я был вознесен.
И мощным духовным движеньем Я славы секреты постиг: Я должен читать с выраженьем И знать гагаузский язык.
2000
Андрей Добрынин
В метро людей настолько много, Что негде пьяному упасть, Да и сержанты смотрят строго, Употребить мечтая власть.
Едва приляжешь у колонны, Как власть они употребят, За вечер собирая тонны Таких подвыпивших ребят.
Они ослабленных и хворых Хватают за воротники И долго в специальных норах Затем сосут, как пауки.
Милиции в толпе раздолье, Там легче, безусловно, ей В своем корыстном своеволье Вести охоту на людей.
Не видится в толпе нехваток, Когда людей такая страсть, И нас из стада, как ягняток, По одному таскает власть.
И не могу никак понять я Тех многочисленных глупцов, Что видят, как уводят братьев, Хватают дедов и отцов.
Рвануть бы разинскую шашку И ловко рубануть в прыжке По крепко впаянной в фуражку Конкретно мыслящей башке.
Чтоб власть в подземную обитель Забилась в страхе, как паук, Чтоб нас отправить в вытрезвитель Мог лишь казачий вольный круг.
2000
Андрей Добрынин
Иной еще не прибыл в Харьков, А уж долдонит свысока: "Обычный город, Харьков-Шмарьков, Провинциальная тоска..."
А я скажу:"Молчи, подонок, Возьми назад свои слова. Ты видел харьковских девчонок? Так ты их повидай сперва.
Тогда-то мы побачим, друже, Что запоешь про Харьков ты. Ведь ты в Москве сидишь, как в луже, Не видя женской красоты.
Из тех, что по Сумской гуляют, Прекрасны поголовно все, Хотя и не подозревают О дивной собственной красе.
Московской спеси неуместной Ты не рискуешь в них найти, И нам до них, уж если честно, Как до луны еще расти.
А если вспомнишь паляницы, Горилку, сало, кавуны, То ты поймешь, что все границы Есть измышленье сатаны.
Когда в стране довольно сала, Горилки и красивых дам, Тогда для интеллектуала Отчизна истинная - там".
2000
Андрей Добрынин
С богатыми интеллигентами Наш Орден в ресторане пил. "Я покажу вам танец с лентами!"Вдруг Пеленягрэ завопил.
Сочли мы это глупой шуткою, Но он вскочил, отбросив стул, И тишина повисла жуткая, Утихли звяканье и гул.
И бойко, как артистка Вишнева, По залу Виктор заскакал. "Должно быть, парень выпил лишнего",Заметил некий аксакал.