Сборник рассказов.
Шрифт:
— Тише, — Септимус поморщился. — Успокойся!
Но Николай его не слушал.
— Это несправедливо! — яростно орал он, чувствуя, как от прилива крови начинают гореть щеки. — Я требую адвоката! Где суд?
Сонливость накатила исподволь. Словно тяжелая и теплая волна она ударила сзади, и Николай неожиданно ощутил, что глаза его закрываются, а сам он падает.
Уснул он до того, как рухнул на пол.
Очнулся он в собственной камере. Ярости больше не было-только
Справиться со слабостью удалось лишь ценой значительных усилий.
— Вот, значит, как тут справляются с буянами? — прошептал он, невидяще глядя в стену. — Усыпляют? Хорошо, я буду спокойным, — он не сомневался, что тюрьма слышит его и понимает, — но я хочу еще раз увидеть Септимуса!
Сказав так, он встал и пошел умываться.
Но ждать новой встречи пришлось несколько циклов сна. За это время камера еще больше приспособилась к обитателю. В ней появился журнальный столик с набором старых газет, книжный шкаф, набитый почему-то исключительно детективами, и даже ванная.
Тюрьма как могла, заботилась, чтобы заключенному было комфортно. И не только его телу, но и душе. Поэтому Николай особенно не удивился, когда, проснувшись в очередной раз, обнаружил в стене, на том же месте овальное отверстие.
На этот раз никакой пленки не было. Две камеры соединял прямой, точно стрела, проход длиной в несколько метров.
Септимуса Николай застал в состоянии размышлений. Старик полулежал в глубоком кресле, задумчиво отщипывая по ягодке от виноградной кисти, расположившейся в округлом серебряном блюде на его коленях.
— Здравствуйте, — сказал Николай.
Септимус вздрогнул, повернул голову.
— Здравствуй и ты, — ответил он, и в этот раз Николай успел расслышать чужие слова, прежде чем они превратились в понятную фразу. — Больше не будешь бузить?
— Постараюсь.
— Вот и славно, — вздохнул старик, усаживаясь поудобнее, — если я не ошибаюсь, то голова твоя пухнет от вопросов?
— Ну, в общем, так, — вынужден был согласиться Николай.
— Тогда садись и спрашивай, — Септимус указал гостю на табурет.
— Сколько я здесь пробуду? — спросил Николай, усевшись.
— Очень простой вопрос, — Септимус оторвал виноградинку, внимательно рассмотрел ее, и отправил в рот. — Логика давно привела меня к выводу, что сюда помещают только пожизненно.
Пол качнулся под ногами Николая.
— Откуда, — прошептал он, — откуда такой вывод?
— От верблюда, — не очень вежливо ответил Септимус. — Это тюрьма только для тех, кто совершил нечто чудовищное! За обычные преступления из собственного мира не похищают!
— Но я ничего не делал! — возмутился Николай.
— Делал, делал, — покачал головой старик и съел
— Как я тогда могу знать, за что здесь сижу? — возмущение бывшего предпринимателя достигло предела.
— От момента преступления до вынесения приговора проходит не больше двух суток. Вспомни, что ты делал в этот срок.
— Ничего особенного, — Николай почесал затылок. — Все как обычно…
— Нет уж, давай вспоминай, — Септимус сурово нахмурился.
— Может быть, вы скажете, за что вы сюда попали? — заискивающе спросил Николай. — Тогда мне легче будет понять, что сотворил я сам…
— То, что я сделал… — глаза старика, необычно яркие и чистые, слегка затуманились, по лицу его пробежала гримаса боли, — …Нет! Каждый должен осознать свой грех сам! Перечисли, что плохого ты сделал в последние дни обычной жизни, и я скажу, в чем твоя вина.
— Ладно, — уныло промолвил Николай и принялся загибать пальцы. — Ну, жене изменил…
— Это ерунда, — махнул рукой Септимус, — хотя в моем мире тебя бы побили камнями.
— Да? — Николай вздрогнул. — Еще взятку дал.
— Это все делают. Чего еще?
— Ну, обманул партнеров по… торговле, — неохотно сказал Николай.
— Тоже не годится, — старик пожал плечами. — Еще?
— Бомжа машиной… повозкой слегка придавил, — после некоторых раздумий сказал Николай, — а потом смылся. Но он жив остался, это точно!
— Даже если бы он умер, этого было бы мало, — Септимус отложил в сторону блюдо с виноградом. Похоже, что беседа увлекла его всерьез. — Вспоминай!
— Против закона ничего более не делал! — горячо воскликнул Николай.
— Закон придуман людьми, — наставительно сообщил старик, подняв палец, — сюда же ты попал по приговору Суда Высшего, можно даже сказать — божественного! Что ты сделал не противозаконного, а просто плохого?
— А, — несколько недоуменно кивнул Николай. — Так, про измену уже говорил… Сына выпорол.
Септимус покачал головой.
— Отказал в просьбе просто так, по дурости…
— Нет, опять не годится, — вздохнул обладатель роскошной бороды. — Давай тогда вспоминай все события, и по порядку. Рано или поздно наткнемся на нужное…
Николай вздохнул и принялся перечислять. Первый день был разобран по минутам, и он взялся за второй, начавшийся с наезда на старого алкаша. При каждом новом поступке Септимус качал головой, и Николай переходил к следующему. Мысли от напряжения путались, вспоминать становилось все сложнее.
— … с художником поговорил, — сказал он медленно, — картины его обругал. А потом…
— Стоп! — неожиданно прервал его Септимус. — А теперь — подробно, как ты с ним разговаривал!
Недоумевающий Николай пересказал короткую беседу у Художественного музея.