Сборник рассказов
Шрифт:
В одну минуту состояние Джована переметнулось из веселого в наимрачнейшее, ночью он так и не смог заснуть; его мучила ревность: "Я для нее пустышка... она любит другого..." - ну и так далее.
Когда заря коснулась громад Атлантического мегаполиса, он выскочил из своей спальной камеры, где крутился в невесомости, отдал распоряжение домашнему мозгу послать всем друзьям извинения и, не сообщая причины, побежал к своему двухместному кораблику, который стоял в парковочной помещении его квартиры.
–
– дружелюбно (как и полагалось), поинтересовался корабль.
– Куда... куда...
– попытался повторить мягкую интонацию корабля Джован, но вышло у него только мрачное бормотание.
– Не все ли равно? Неси в темное облако; пусть пыль скроет все; пусть будет это далеко-далеко отсюда...
– Темное облако АП23Е17 вам подойдет?
– Не все ли равно? Е17 или какое-нибудь Е117? Главное, подальше и чтобы ничего не было видно!
– Хорошо.
– Что, хорошо?! Ничего хорошего!
Кораблик поднялся сначала над мегополисом, затем над златистыми Атлантическими водами, наконец и над всей Землей.
Проскользнув через кишащие мириадами больших и малых кораблей окрестности матери человечества, двухместный кораблик Джована, как и полагалось, включил А - двигатель и переместился за 500 с лишнем световых лет, в облако АП23Е17.
Джован печальным взглядом смотрел на сероватую, похожую на утренний непроглядный туман мглу, застывшей за смотровым экраном.
– Мгла, мгла!
– мрачно шептал он.
– Далеко ли до света звезд?
– Если бы свет мог пробиться через эту мглу...
– возвышенно в такт своему господину говорил кораблик.
– ... ему бы понадобились десятилетия - мы в самом центре. Мрачнее не придумаешь, не так ли?
– Да уж!
– вздохнул Джован.
Целый день смотрел он на мглу, вспоминал Катрину, писал стихи (как часто с ним бывало в мрачном состоянии); также, придаваясь меланхолии, начинал даже и плакать и все больше и больше мрачнел с каждой минутой.
– Быть может, полюбуетесь на туманность Конская голова?
– участливо поинтересовался кораблик, когда Джован уткнулся в смотровое стекло и измочил его слезами.
– Оставь меня глупая железяка! Не смотри на меня, я приказываю!
К вечеру состояние 22 - летнего, Джована сделалось мрачным до крайности.
– Вот тебе и день Рождения!
– шептал он, прохаживаясь из угла в угол, и время от времени ударяя кулаком по перекрытиям.
Когда же, на одном из экранов в надписи "Сейчас на Земле 1 февраля" цифра "1" сменилась на "2", он почувствовал, что мрачность этих непробиваемых светом бессчетных верст, вскоре доведут его до отчаяния.
Тогда в Джоване Симероне произошла очередная резкая перемена.
– Вот что, друг. Обет молчания
– неровным от волнения голосом сообщил он кораблю.
– Вы замыслили что-то не совсем законное, не так ли?
– Послушай, если ты друг мне; если хочешь, чтобы не перерезал я себе вены и не проглотил марсианский лишай, так исполни одну просьбу...
– Я весь внимание, командир.
– Понимаешь ли, чтобы прошло мое мрачное состояние и смог я писать стихи не такие, как сейчас:
– Все черным черно вокруг,
И молчит мой верный друг,
И горит во мне слеза,
Я умру сегодня...
А такие как раньше:
– Снова свет в твоих очах,
Словно луч вечерний;
Снова страсть в твоих руках,
Словно пламень летний...
Чтобы произошло это, мне необходимо зрелище потрясающее, незабываемое... Ладно, буду краток: я хочу увидеть нашу галактику, со стороны.
– Понятно: могу прокрутить изображение.
– Ты же понимаешь...
– Понимаю, командир. Но перелеты дальше чем за шестьсот парсек от наших внешних маяков не рекомендуются космическим агентством. Координаты каждого броска автоматически поступают в главный мозг агентства, но чем дальше цель, тем менее точны те координаты, которые получит мозг, с теми, которые окажутся в действительности. Если мы хотим удалится от галактики хотя бы на два ее поперечника, процент неточности составит десять световых лет и если случится что, кто найдет нас на этих десяти световых годах?
– Да знаю я! Глупости все!
– За последний год, нашлось только десять сорви голов - не научников, а обучающихся, как ты, которые решились на такой шаг. Один из них пропал. Быть может, он и жив сейчас; быть может и любуется на нашу галактику со стороны, на своем сломавшемся корабле; но домой он уже не попадет. Впрочем, несколько спасательных зондов тыкаются там наугад, ловят его маяк. Вероятность, что найдут: один к пятистам триллионам.
– Хватит нудеть!
– раздраженно потребовал Джован.
– Мне все равно: и летим мы не на два, но на три поперечника галактики, чтобы ненароком не встретится с этим болваном. А когда занудит с предупреждениями этот мозг, включи Баха.
Мозг Космического Агентства монотонным голосом бубнил предупреждения в течении получаса, а Джован плавал под потолком в волнах музыки древних.
Когда же голос, наконец замолк, кораблик еще раз попытался противиться:
– Впечатления от просмотра записи, не чем не хуже впечатлений от настоящего путешествия.
– Такую же запись я мог просмотреть и дома, а мне нужно понимание, что я нахожусь за миллионы световых лет от дома и от Катрины.
– Все, через десять секунд переход.