Сборник рассказов
Шрифт:
Он пропустил уже пять стаканчиков. Тем самым он покончил с верхней полкой — с бурбонами, хлебными виски, ирландскими виски и отдельными сортами ликеров. Теперь он перешел к водкам.
Тут-то я и набрался духу спросить его, чем он, собственно, занимается.
Он пустился в пространные объяснения. Звездолет «монахов» был торговым кораблем, совершающим вояж от звезды к звезде. Сам он был дегустатором-отборщиком экспедиции. Многое из того, что он попробовал у меня, пришлось ему очень по вкусу. Весьма вероятно, что он закажет большие партии
— Тогда вам ни к чему пробовать все сорта водок, — сказал я ему. — В водке, в общем-то, почти ничего и нет, кроме воды и спирта. — Он поблагодарил меня. — То же относится и к джину, если не считать ароматических примесей…
Я выстроил перед ним четыре бутылки джина. Один был «Танк-верей», второй — голландский джин, который надо охлаждать, как некоторые ликеры, а третий и четвертый — обычные стандартные марки. Я оставил его с ними наедине, пока сам не разделался с другими посетителями.
Честно сказать, я ожидал большего наплыва. Слухи уже должны были разойтись по всей округе. «Пейте в «Длинной ложке» - и вы увидете Пришельца!» Но бар был наполовину пуст. И Луиза прекрасно справлялась со своими обязанностями.
Я гордился Луизой. Как и в прошлый раз, она вела себя сегодня так, точно в баре не происходило ровным счетом ничего особенного. Ее настроение оказалось заразительным. Я отчетливо слышал мысли клиентов: «Мы любим пить в уединении. Пришелец из космоса имеет такие же права, как и мы».
Однако бесстрастность бесстрастностью, а посмотрели бы вы, как она вытаращила глаза, увидев» монаха» в первый раз!..
«Монах» завершил дегустацию джинов.
— Меня беспокоят летучие фракции, — сказал он. Иные ваши напитки могут потерять вкус при конденсации.
Я согласился с ним и спросил:
— А чем вы будете расплачиваться за товар?
— Знаниями.
— Стоящее дело. А какими?
«Монах» достал из-под полы своей сутаны плоскую коробку и раскрыл ее. Коробка была полна таблеток. Там был большой стеклянный флакон, содержащий сотни две одинаковых розовых треугольных таблеток, но всю остальную площадь занимали большие круглые таблетки всевозможных расцветок, каждая в особой обертке и с особым ярлычком, надписанным неровными «монашьими» письменами. Ни один ярлык не походил на другой. И некоторые из надписей были чертовски пространными.
— Это знания, — сказал «монах».
— Мм, — ответил я, пытаясь понять, не разыгрывают ли меня. У пришельца ведь тоже может быть развито чувство юмора, почему бы и нет? А если он врет, то как прикажете разбираться в этом?
— Память во многом строится на свойствах определенных органических молекул рибонуклеиновой кислоты, — сказал «монах». — Она присутствует и действует в нервных системах большинства органических существ. Угодно ли вам изучить мой язык?
Я кивнул.
Он вынул одну из таблеток и сорвал с нее обертку,
— Глотайте сразу, пока она без обертки не испортилась на воздухе.
Таблетка была раскрашена, как мишень, красными и зелеными кругами. Она была большая и в горло прошла с трудом.
— Вы сошли с ума, — задумчиво сказал Билл Моррис.
— Сейчас мне и самому так кажется. На поставьте себя на мое место. Передо мной сидел «монах», пришелец, посол ко всему человечеству. Вряд ли он стал бы скармливать мне что-нибудь опасное, не взвесив самым тщательным образом всех возможных последствий.
— Значит, по-вашему, не стал бы?
— У меня тогда сложилось именно такое впечатление. — Тут я вспомнил о том, как влияет на «монахов» алкоголь. Это была память из таблетки, она всплыла как что-то, известное мне с пеленок. Но теперь вспоминай — не вспоминай…
— Язык, — продолжал я, — может многое поведать о человеке, который говорит на нем, о его образе мышления и жизни. Видите ли, Моррис, язык «монахов» может многое рассказать о самих «монахах».
— Зовите меня Билл, — перебил он раздраженно.
— Хорошо. Возьмите для примера «монахов» и алкоголь. Алкоголь действует на «монаха» так же, как и на человека, понемногу истощая клетки мозга. Но в кровь «монаха» алкоголь впитывается гораздо медленнее, чем в кровь человека. Посвятив выпивке один вечер, «монах» потом не трезвеет целую неделю. Верно, что в понедельник он ушел от меня трезвым. Но к вечеру вторника он, должно быть, изрядно захмелел…
Я отхлебнул кофе. Сегодня у него появился какой-то новый вкус, более приятный, чем обычно, словно память о привычной для «монахов» еде прибавила прыти моим вкусовым железам.
— Но тогда-то вы этого не знали, — сказал Моррис.
— Откуда мне было знать? Я положился на его чувство ответственности.
Моррис сокрушенно покачал головой, но про себя, казалось, ухмыльнулся.
— Потом мы продолжали беседу… а потом я принял еще несколько таблеток.
— Зачем?
— От первой таблетки я забалдел.
— Опьянели?
— Не опьянел, но мысли начали путаться. Голову забили «монашьи» слова, да еще каждое из них пыталось ассоциироваться со своим значением. От неизвестных людям образов, от слов, которые я не мог выговорить, у меня все перед глазами поплыло.
— Сколько же таблеток вы приняли?
— Не помню.
— Ничего себе…
Откуда-то всплыло воспоминание.
— Помню, я попросил его дать мне что-нибудь необычное. По-настоящему необычное.
Моррис больше не смеялся.
— Счастье ваше, что вы еще способны разговаривать. Спокойно могли бы очнуться сегодня утром бессмысленно лопочущим идиотом.
— Тогда мне все это казалось разумным.
— Так вы не помните, сколько таблеток приняли?
Я покачал головой. Может статься, новый толчок моим мыслям дало именно это движение.