Сборник рассказов
Шрифт:
Дедушка. Вот и дожили. Я-то себя, где-то в глубине души, считал ещё мужиком ого-го. На меня, бывало, и бабы ещё заглядываются. Ан нет. Дедушка — и точка. Рома сказал. Ромашка-промокашка. Такой не обманет. Видать, и вправду совсем в тираж я вышел. Скоро носки вязать научусь, и кота себе заведу. Барсика. Тьфу ты, ёкарный бабай!
А ведь и вправду, по большому счету, мне по возрасту не в развалюхе этой пылиться, а внуков нянчить. По возрасту — в самый раз. Не ровен час, колымага моя медным тазом накроется, и так-то на одном честном слове барахтается, и что делать? Все
Я встряхнул головой, провёл рукой по небритому несколько дней подбородку, и снова завёл мотор.
На часах уже около четырёх: вот-вот город встанет и закипит на жаре. Стало быть, мне тут делать нечего. Если движок не закипит, так я с ударом слягу. Вообще по идее, так и должно бы произойти — за рулём мне помереть. Встать так на Садовом, где-нибудь над Цветным Бульваром или у Маяковки. На вечную стоянку, так сказать. Не дома ж помирать. Там меня с неделю никто не хватиться, а тут хоть и проклянут и последними словами обложат, а все ж таки сразу скорую вызовут. Да и пятёрка моя изъезженная мне давно дом заменила. Да прочь эти мысли, надо к дому заворачивать. Мы ещё своё повоюем. Сами с собой.
А вот ещё один руку кажет. Если не по пути — не повезу, ни за какие деньги. Не хочу по пробкам стоять, как-то с возрастом менее терпеливым становишься.
— На Шмидтовский подвезёте? К первому Красногвардейскому?
— Это где ж там такой?
— Где небоскрёбы строят, может, помните, там раньше улица Узкая была?
Ишь ты! Помнит, как там улица называлась. Видно, из старожилов. Я то сам из этих мест, сначала на Саввинской угол снимал, а потом к Пресне ближе подобрался, в хрущовку. Стало быть, соседи мы с ним — повезло ему, по пути мне.
А мужичок, стало быть, в возрасте. Видно, что те времена помнит. Непривычно: не часто приходиться пенсионеров подвозить. Прыткий такой не по годам, на сидение ловко так запрыгнул, уселся, ремень пристегнул. Тут подчас клиента уговаривать приходиться ремешок-то пристегнуть, чтоб не штрафанули, а этот — сам.
— Машину сами, небось, имеете раз пристёгиваться обучены?
— Куда ж теперь без неё, мотаюсь целые сутки — два часа сюда, два часа обратно и так целый день.
— По работе что ли?
— Да куда уж мне по работе, уважаемый? Я уж пять лет, как на пенсии обживаюсь.
Стало быть, почти ровесник мне. Вот как, а так больше полтинника на аванс не выдашь. А он продолжает:
— У меня теперь, мил человек, другие дела, внук, вот, заболел, а родители, как всегда — на работе. Вот я мотаюсь, то за лекарствами, то в поликлинику его поведу, то за гостинцами — такая у нас стариков — доля, верно ведь?
Киваю в ответ, сказать-то
— Сейчас вот ещё, машину продаю, зять говорит, надо менять машину-то надо. Свою мне отдаёт совсем новую, японскую. А куда я свою-то дену? У меня ж семёрка — как новенькая, жаль за бесценок отдавать. А делать нечего. Вот её у дома оставил, пешком катаюсь. Вам-то не надо. У вас, смотрю, уже на ладан дышит?
— Меня переживёт.
Понесло старика. Меня моей же машиной укорять… Но вопрос сам собой вырвался невольно:
— А почём продаёте-то?
— Да, тыщи за две, за полторы отдам, коли в хорошие руки.
Две тысячи сейчас не деньги. Особенно, если один живёшь. Для кого капиталы копить?
— Надо подумать, цена хорошая…
Сам уж думаю, взять что ли те деньги, что на похороны свои копил, да и ухнуть все в один раз на машину-то новую, может и свой век так продлю, все ж не дома одному сидеть, а по городу кататься. А то, моя, как заглохнет, так и я за ней.
— Вы вот возьмите телефон-то, ежели решитесь — позвоните, посмотрим, обсудим, поторговаться можно. Мне-то на ней все равно уж не ездить, а вам, гляжу — пригодиться ещё.
Карточку мне с телефоном протянул и заодно деньги за поездку. Попрощался и в подъезд юркнул.
Я и глазами его проводить не успел, а его уж нет. Откуда столько прыти? В карточку-то заглянул, и аж вздрогнул что-то.
Надо же, случается ведь такое: однофамильцы мы с ним, да впридачу ещё и тёзки полные. А если вспомнить, что и я тут поблизости живу — совсем нехорошо становится. В чертовщину не верю. И в случайности тоже. Как говорил кто-то умный, «случайности не случайны».
Я во дворы заехал зачем-то, хотя мой дом за следующим поворотом. Но не хотелось мне туда. Вот прямо сейчас и не хотелось.
Зарулил я во дворы, и, сгорбившись отчего-то, снова карточку сижу, разглядываю. И вот странность: чем больше я на бумажку эту смотрю — тем сильнее кажется мне, что кто-то там, наверху, подшутить над стариком решил.
«… зять свою машину мне отдаёт совсем новую…»
«… внук заболел…»
«… дети на работе…»
Зять, внук, дети.
Зять-внук-дети-пенсия-машина.
А у меня что?
Пустая квартира, старая машина, и две пары пыльных ботинок. Зато новых.
И ещё одиночество. Которое давно стало мне и сыном, и зятем, и внуком… А всё могло бы быть и по-другому, наверное.
Да что тут сидеть-куковать? Сколько не сиди, а ничего не высидишь.
Завёлся, к дому своему подъехал. Машину поставил. Закрыл и — домой. В квартиру зашёл, к холодильнику — открыл: пусто. В магазин бы надо сгонять, деньги есть. Да как-то не хочется, идти хоть и недалеко, а уж вроде домой зашёл — так выходить уже не тянет. Без крайней необходимости.
Закурил, пепел в банку из-под томатной пасты сбрасываю, сижу скатерть разглядываю. Тоже с десяток сигаретных ожогов, как на чехлах в машине — все выкинуть руки не доходят. Да и как выкинуть? Если из-за этого выкидывать, мне себя самого на помойку надо первым отнести. Верное слово есть «прожжённый».