Сборник рассказов
Шрифт:
— Гибрид панды, обезьяны-носача и шарпея. — Честно ответила я, и с усилием втянула в голову ещё одну порцию весенних соплей. — Во-о-от такие круги под глазами, и морщины аж на ушах.
— А где обезьяна-носач?
— Там же где и всегда. Только раньше был просто носач, а теперь животное.
— Нос у тебя будет всю жизнь расти. К полтиннику знаешь какой хобот вырастет? Как у Жерара Депардье. С таким шнобелем тебе две дороги: к пластическому хирургу, или к махровым лесбиянкам.
Я чуть было не спросила причём
— А я, вот, фотки старые сегодня смотрела. — Юлька всхлипнула. — Те самые, где мы в девяносто пятом твои шестнадцать лет отмечаем. И знаешь, что я заметила?
— Что нам там по шестнадцать лет, и мы свежи как майские розы?
— Ты ёбнулась? — Ершова даже перестала всхлипывать. — У тебя с той днюхи ни одной фотки не осталось что ли? Какая блять свежесть с литра спирта на пятерых? И какие майские розы после пиздюлей твоей мамы? Я не о том. Я о волосах.
— О каких волосах?
— О густых волосах! — Взвизгнула Юлька. — У нас тогда ещё были волосы! У тебя, правда, хуёвые и жидкие, но зато много. А я так вообще Анжела Дэвис вылитая! Аж резинки рвались!
— Резинка у тебя порвалась двумя годами позже. — Уточнила я, вспомнив дату Юлькиных родов.
— Я про резинки для волос! — Перешла на ультразвук Ершова. — Они не выдерживали рвущейся наружу силы и густоты моих замечтательных волос! Они с треском рвались, и мои прекрасные густые волосы тяжёлыми волнами падали мне на плечи, и весенний ветер играл шёлковыми локонами…
— Ершова, — я перебила подругу, — ты чота путаешь. Не было у тебя никаких волн и локонов.
— Вот я тоже тогда так думала! — Закричала Юлька. — И только сейчас я поняла, что локоны у меня были!
— Ты тоже разглядывала себя в зеркало, мусорная куча? — Меня озарила догадка. — А мне затираешь про фотоальбомы!
— Зеркала — это зло. — Повинилась в содеянном Юлька. — А трельяжи — тройное зло. Я посмотрела на себя в формате Три Дэ, и обнаружила, что у меня под волосами просвечивает мяско!
— Какое мяско?!
— Розовое мяско! — Ершова завизжала. — Такое как у старых пуделей бывает за три дня до смерти! Три волосины, а под ними кожица! Ебучие зеркала!
— Ебучая перекись. — Уточнила я. — Сколько можно каждые три недели красить башку «Супер-Супрой»?
— Моя мама сорок лет красится «Супер-Супрой», а до сих пор не облысела! — Шла в атаку Юлька.
— Зато папа у тебя ничем не красился, а в тридцать лет облетел как одуванчик. Ершова, ты на маму не равняйся, у тебя папины гены. — Сказала я, подходя к зеркалу, и разглядывая свои волосы.
— Знать бы раньше… — Перестала кричать Юлька. — Глядишь, сберегла бы я свою гриву волнистую, и никогда не узнала бы, что у меня на голове есть розовое мяско…
Я молчала.
— Алло, ты где? — Заволновалась Юлька.
Я молчала. Потому что, не отрывая взгляда,
— Ты увидела мяско. — Даже не спросила, а уточнила Ершова. — Такое старческое пуделиное мяско.
Я молча кивнула, а Ершова это волшебным образом увидела.
— И что будет дальше? — Через три минуты я нашла в себе силы задать вопрос.
— Ну, у меня есть три варианта: парик, бритьё налысо, и клиника Транс Хайер. — Ответила Ершова, и добавила: — А у тебя даже четыре. Потому что, когда у тебя вырастет хобот, лесбиянки и не заметят твоей плеши.
Я заухала как ночной неясыть, и с отвращением бросила телефонную трубку.
Три дня после этого я не отходила от зеркала, и пыталась замаскировать своё мяско различными замысловатыми причёсками. Мяско удачно маскировалось, но я-то знала, что это только начало, и через десять лет мне светит или парик или клиника Транс Хайер. Вариант с лесбиянками я отмела сразу.
На четвёртый день снова позвонила Ершова.
— Ненавижу тебя, лысая скотина. — Сказала я в трубку вместо приветствия. — Иди ты нахуй со своими плохими вестями. Что там опять?
— Всё! — Юлька даже не скрывала ликования в голосе. — Теперь всё!
— Ты побрилась налысо? — Я даже удивилась.
— Нет! — Крикнула Юлька, и счастливо засмеялась. — На ловца и зверь бежит, как говориться. У меня на работе бухгалтерша есть. Шариком зовут. Вернее, я вообще ниибу как её зовут. Шарик и Шарик. Ты в боулинг играла? Шары там видела? Вот вылитая наша бухгалтерша: круглая, лысая, и три дырищи на ебальнике: глаза и рот. Она вчера из отпуска вернулась — мы всей конторой охуели: волосищи до пояса!
— Пиздишь. — Не поверила я. — Даже для наращивания волос надо иметь свои три волосины. Стопудово парик.
— Ну, может, и не до пояса, — пошла на попятную Юлька. — Ну, может и хуйня в десять сантиметров, и мяско всё равно просвечивает, но ведь волосы хоть какие-то!
— Клиника Транс Хайер? — Предположила я.
— Хуй! — Юлька залилась счастливым смехом. — Лучше! Дёшево, сердито, но какой результат!
— На голову ей никто не срал, я надеюсь? — Вспомнила я старый анекдот про лысого милиционера.
— Не знаю, может, и срали. А может даже и в саму голову. Бухгалтер из неё как из меня японский сумоист. Но волосы у неё выросли не от этого.
Юлька замолчала.
— Ну?! — Я обозначила в своём голосе нетерпение.
Юлька выдержала эффектную паузу, и сказала:
— Шампунь для коней.
— Чего?! — Я поперхнулась. — Для кого?
— Для коней, моя плешивая подружка, для коней. Для лошадок. Для рысаков каурых. Для игогошек. Понимаешь? Идёшь в зоомагазин, покупаешь шампунь для коней, моешь им голову — и через неделю у тебя рвётся резинка!