Сборник рассказов
Шрифт:
Анна Андреевна кушала хлопотливо, самовлюбленно; кастрюлю с супом поставили совсем под носом у покойницы, так что пар заволок ее мертвое лицо... Кушала так упоенно и долго, что все уже разбрелись по кроватям, а она сидела у гроба и все ела и ела. Капли пота стекали по ее лицу.
Она думала о том, что наутро покойницу можно будет спихнуть, так как благодаря блату вся документация уже оформлена.
Однако Анна Андреевна весьма побаивалась ночи; но, обалдев от сладкой и жирной пищи, она быстро и уютно заснула. Да и
Под самое утро Коля проснулся и, взглянув .на стол, увидел не всю Полину Андреевну, а только вздымающееся из гроба пухлым холмом брюхо. Он всплакнул, так как очень любил теткин живот и испугался, что больше уже никогда его не увидит. "Холодно ему там будет, пузатому, в могиле", подумал он.
Похороны проходили энергично, бодро, но как-то загадочно. Когда гроб стали вытаскивать из комнаты, Анна Андреевна разревелась.
Погода была вялая, скучно-осенняя и подходила скорее не для похорон, а для игры в карты или мордобития.
Коленька улизнул из дому задолго до того, как приехала машина, сказав, что приедет на кладбище в трамвае. По дороге он изрядно нагрузился, размахивал руками, потерял шапку и приехал на похороны веселый, обрызганный грязью, как весенняя оголтелая птичка.
Кроме родственников, провожать отправились также соседи, но они держались кучкой, особняком и все время молчали. Говорили, что один из них показал покойнице кулак.
Тоня была то не в меру сурова, то болтала и оживленно, как на базаре, завязала знакомство с двумя мужиками, хоронившими своих жен.
Ветер вовсю гулял по небу. Пошел дождик, и накрыли чем попало. Полине Андреевне прикрыли только лицо, и то носовым платком. Так и дотащили до могилы... Финал был серый, скучный и прошел как во сне.
Саня возвращался с похорон один. Сначала ему было, как всегда, все безразлично и нудно. Тихонько купил в столовой из-под полы четвертинку водки. И отхлебнул немного только для вкуса. Заговорил о чем-то с инвалидом, в заброшенных глазах которого горело какое-то жуткое, никем не разделяемое знание. (Этого инвалида, звали его Васею, мало кто примечал по-настоящему.) И вдруг отошел от него в бесконечном забытьи. Словно душа Сани провалилась в собственную непостижимость.
От дурости он немного запел. Прошел по переулку - вперед, вперед, к таинственным бабам, у которых непомерна была душа. И еще увидел мертвый зрак ребенка в окне. Этого с ним никогда не бывало раньше, даже когда скука вдруг превращалась в озарение, от которого он шалел. Но теперь все было иное. Точно глаз инвалида осветил его, или просто душа его стала ему в тяжесть, выйдя за пределы всего человеческого.
И тогда Саня опустошенно-великой душою своей увидел внезапный край. Это был конец или начало какой-то сверхреальности, постичь которую было никому невозможно и в которой само бессмертие было так же обычно и
И всевышняя власть этой бездны хлынула в сознание Сани. Для мира же он просто пел, расточая бессмысленные слюни в пивную кружку.
Дикая история
Андрей Павлович Куренков - монстр. Одна нога у него короче другой (третья еще не выросла), на руках всего семь пальцев, а не десять, как положено по творению, нижняя губа отсутствовала, уши пугали своей величиной, глаза страшенные. Не было в них любви к людям, и вообще ничего не было, если не считать выражения бездонного отсутствия. Да и то это выражение казалось обманчивым.
Жил он один, в Москве, в коммунальной квартире. И никаких родственников - ни матери, ни отца, ни жены, ни сестры. Лет ему было под сорок. Соседи по коммуналке терпели его с момента въезда уже семь лет и поначалу очень пугались.
Старушка Ведьма Петровна (так уж ее звали по простоте душевной) не раз кричала на Андрюшу в кухне, стуча кастрюлей по рукомойнику:
– Страшен ты, сосед, ох как страшен... А ну-ка посмотри на меня, - и она отскакивала с кастрюлей в угол кухни.
– Если бы не уши, как у слона в зоопарке, было б терпимо... Женихом был бы тогда, - добавляла она обычно.
Как-то, года через полтора после его появления в квартире, Ведьма Петровна позвала Андрюшу к себе в комнатушку - жила она одна. На столе стоял чай вприкуску.
– Присаживайся, соседушко, - умильно ляпнула Ведьма Петровна.
А надо сказать, что еще одной особенностью Андрея было то, что он почти не говорил, иногда мычал, а иногда если скажет, то что-то такое уж совсем непонятное.
Но за стол он сел и начал пить чаек, поглядывая своими странными глазами на Ведьму Петровну.
– Андреюшка, - начала Ведьма Петровна, надев почему-то очки.
– Вот что я тебе скажу. Уши уже тебе не отрежешь, да и я не мастерица людям уши резать. Бог с тобою, живи так. Я на все согласная. Мое предложение: возьми меня в жены, выйти замуж за тебя хочу.
И Ведьма Петровна покраснела.
Андрюша, однако, никак не реагировал, все молчал и молчал.
Наконец старушонка даже взвизгнула:
– Замуж за тебя хочу!
Андрюша повел ушами, и в глазах его появилась мысль.
– Я мамке дал зарок не жениться, - произнес он.
– Да мамка-то твоя давно в могиле!
– прикрикнула Ведьма Петровна.
– Ей теперь все по хрену. А мы с тобой кататься на лодках будем, в кино ходить вместе, в театр... Чем плохо?
– Убей меня, но не пойду, - упрямо выговорил Андрюша.
– Экой ты пред рассудительный, - рассвирепела Ведьма Петровна.
– Тебе, дураку, хорошую партию предлагают, по старинке говоря. Чем нам вдвоем плохо будет? Я старушка девственная, если не считать того, что с чертями во сне спала... Ну это со всеми девками бывает.