Сборник рассказов
Шрифт:
Она была очень странной тогда, в молодости: тиха, задумчива, загадочна. Полная противоположность ему — весёлому, немного разухабистому, компанейскому парню. Потом, когда она не вернулась из похода в горы и её не нашли, кто-то говорил, что у неё наследственное ведовство. Ему тогда были безразличны любые слухи. Он потерял что-то очень драгоценное в своей жизни, связь с неземным, космическим, таинственным. И эта потеря полностью изменила его. Он стал карьеристом, шёл «по головам», никого не любя. Иногда развлекался на стороне, несерьёзно поверхностно. Влез в политику.
Он
Женщина стояла перед ним и он пытался найти что-то давнее знакомое, что-то такое за что бы цеплялось воспоминание и индульгировало. Но ничего не было, не было тьмы в глазах, напротив, они казались настолько яркими и зелёными, как молодая трава весной. Странный мир несла эта женщина в себе. Он был огромным и незнакомым этот мир, и он же как будто окружал обволакивал и не давал проникнуть посторонним звукам.
Установился диалог. Ни одного слова не было сказано, но в голове звучали слова:
– Вера, зачем я здесь?
– Чтобы вспомнить!
– Что вспомнить?
– Кто ты, зачем ты здесь!
– Не вспоминается.
– Не помнишь, потому что не хочешь.
– Значит, захочу — вспомню?
– Обязательно вспомнишь! Мы все приходим чтобы вспомнить и больше не забывать.
– Можешь ли ты мне помочь, напомнить?
– Могу, ты — Дух. Я- Дух. Все мы — Единый Дух.
– Страшно.
– Нет, легко и радостно. Это ты потом поймёшь, когда вспомнишь.
Виктор задумался. Хотел ещё что-то спросить, но слова не складывались. Почему-то спросил вслух:
– Кто вы, что идут прежде нас?
– Вспомнившие свою суть, проснувшиеся. Нас пока немного, но будет больше, вот и ты уже на пути …
Подошёл тот, кто приносил Вере еду, что-то шепнул.
Намастэ — Вера прощалась. Около столика задержалась, что-то отдала Галине и ушла. Виктор стоял и не мог сдвинуться с места, колдовство? Магия? Да он — прагматик до мозга костей! А тут — такое…
Он посмотрел на свою жену. Галина разглядывала что-то, он подошёл и она протянула ему почти детскую ладошку. На ней лежало серебряное кольцо с двумя глазками-изумрудами. Как -то растерянно проговорила: «Она сказала, что в нём сила, которая всегда будет охранять нас». «Наверное она права. Пойдём отдыхать, а завтра решим, оно — он обвёл взглядом вокруг — нам «надо»? Думаю, нет! Хватит, устал. Пора наконец заняться собой. Вспомнить...».
ОЛЬСИЯ ИЗ ПОДЗЕМНОГО МИРА.
Лёгкие нарты стрелой неслись по нежной молодой траве. Шойлок гнал оленью упряжку, боясь, что не довезёт свою находку. Люди выходили из чумов, говорили громко: «Смотрите, Шойлок поймал огромную лису!». Огненно-красный хвост летел за нартами.
Шойлок торопился домой, к матери. Ему не нравились любопытные разговоры соседей — вечно они лезут не
Джуня, одна из собак прибежала первой, громко залаяла. Шойлок увидел, что вышла мать — машет рукой. «Ну слава Духам! Жива мать, жива». В последнее время жаловалась Алязьме на здоровье: «Что если подведут меня ноги? Не смогу я вставать — кто хозяйство вести будет? Жениться тебе надо, хозяйку в чум приводить». Шойлок отмахивался: «Некогда мне, оленей пасти надо, на охоту ходить. Да ты же крепкая, вон сколько пережила!». Они замолкали, тяжело им было после того, как пропал Кяжеке на охоте. Сколько тогда слёз пролила Алязьме, только она и знает.
Алязьме подошла к нартам, спросила: «Что там под шкурами?». Шойлок откинул один край и Алязьме увидела...чудную хрупкую девушку, лежащую с закрытыми глазами. Рыжий хвост, который соседи назвали хвостом лисы, оказался расплетённой косой огненно-рыжего цвета. Ничего Алязьме не спросила, только молча приподняла полог, когда её крепкий сын подхватил на руки лёгонькую девушку и занёс в чум.
Шойлок осторожно положил девушку на свою лежанку, а сам видя, что матери не терпится спросить, что еле сдерживается, хоть и не любопытна,( не каждый день с охоты такое привозят), сказал: «Всё расскажу, оленей распрягу, да и собак покормить надо».
Пока сын ходил, Алязьме смотрела на девушку. Та не шевелилась, только очень медленно поднималась маленькая девичья грудь. Значит жива, но в глубоком обмороке. Дед Алязьме, потомственный шаман рассказывал девочке о странных случаях. Говорил он бывает такое, что дух ушёл из человека и ходит где-то, а человек лежит, как мёртвый. Вот и надо найти дух человека и уговорить его вернуться в тело, а иначе умрёт человек.
Она пододвинулась совсем близко к девушке — кожа у той белая, тонкая, брови не широкие — красивые с надломом, нос, тонкий изящный; губы чуть пухлые и одета...нет, не видела старая Алязьме такую одежду, даже в городе так не одевались. Платье на ней тонкое, как будто из снега соткано, искрится. Потрогала Алязьме недоверчиво ткань, оказалась не холодной, а тёплой и пушистой.
Шойлок вошёл в чум, присел рядом, рассказывать начал: «Пошёл проверять я капканы — пустые все. Расстроился, что же я домой с пустыми руками вернусь? И тут вижу прямо передо мной на поляне из под земли столб огня вышел, а потом исчез, как будто и не было ничего. Подбежал я к тому месту, вижу она на земле лежит. И никаких следов, трава ничем не опалена. Не знаю я мать кто она и что там было, но не мог я её там оставить, ведь живой человек!».
«Да загадку ты мне загадал сын, отгадать бы - тихо проговорила Алязьме- попробую я ритуал сотворить, которому меня дед научил. Ты не мешай мне, выйди из чума — одна я должна быть». «Хорошо мать. Знаю, мудрая ты, что-нибудь придумаешь». Тихо вышел и полог подоткнул.