Сборник рассказов
Шрифт:
Алязьме пошла к своему сундучку, порылась в нём, в самом низу нашла стеклянную бутылочку. Поболтала — густым снадобье стало. «Пять капель, не больше, — вспомнила слова деда — иначе сама за пелену уйдёшь». Ковшиком зачерпнула воды, налила в кружку, накапала снадобье. С трудом сглотнула ядовитую горечь, горло обожгло, в голове зашумело, в глазах замелькало.
Людей каких-то увидела, кричат, зовут кого-то. Женщины одеты как девушка, что перед ней лежит, а мужчины — в длинных белых рубахах и штанах. Рубахи расшитые узорами, ей Алязьме незнакомыми.
Девушка слушала как тихо и ласково говорила Алязьме и вдруг пропала. Потом всё серым стало, открыла глаза Алязьме. Сколько времени прошло — она не знала, но увидела, что и девушка глаза распахнула. Глаза — голубые, как льдинки, как кусочек неба летом.
Встала Алязьме покачиваясь, позвала сына. Шойлок вбежал в чум. Спросила: «Долго я сидела?». «Долго мать, очень долго! Вечер уже, а ты в середине дня начала». «Иди, глаза она открыла, посиди с ней, я на воздухе побуду — тяжело мне было».
Как будто не на своих ногах вышла Алязьме из чума, присела на землю, погладила мелкую зелёную травку. Очень любила она это короткое северное лето — трава топорщится, небо синеет. Солнце понемногу пригревает. Всякая мелочь: жучки, паучки повылазили, торопятся куда-то. А вот Алязьме торопиться некуда и дом её здесь, и сын рядом (вон чудо какое привёз).
Ольсия открыла глаза и не поняла где она. Два глаза смотрели на неё внимательно и ласково. Словно из тумана вышло старческое морщинистое лицо. Потом она увидела, что лицо принадлежит женщине, невысокой, немолодой. Женщина вдруг исчезла, подошёл мужчина с такими же узкими глазами. Но искорки в глазах подошедшего говорили о молодости.
Ольсия попыталась подвигать руками и ногами. Тонкие пальцы на руках сразу обрели живость, а вот ноги двигаться не хотели. Растерянно посмотрела она на мужчину, взглядом показала на ноги. Тот что-то начал говорить, но вот слов его Ольсия не понимала. Появилась женщина и они начали переговариваться. Женщина опустилась на пол возле ног Ольсии и начала мягко растирать онемевшие пальцы. Медленно, очень медленно потекла застывшая кровь, ноги стали оживать. От старых жестковатых рук Алязьме шёл жар и передавался Ольсии.
Вдруг почувствовала она, что способна встать и идти. Но куда? Где она? Как найти слова, чтобы объяснить этим добрым людям, что нужно ей домой, в Каспею.
Девушка осторожно освободилась от рук женщины и присела. Теперь уже она взяла в свои тонкие пальчики старые с пергаментной кожей руки Алязьме, прикоснулась к ним губами и лбом. Уважение и благодарность выразила она этим жестом. Алязьме поняла, закивала, заулыбалась.
Начала говорить Ольсия в надежде, что поймут
– Я, Ольсия из подземного мира Каспея. Не знаю куда я попала и как. Помню что молились мы в храме и творили. Как всегда огонь пришёл. И захотелось мне почему-то войти в него, хотя запрещали нам это. Что потом было тоже не помню… и вас не знаю, кто вы?
С трудом, но поняла её Алязьме. Подбирала слова медленно, тоже надеялась, что поймёт её девушка:
– Меня Алязьме зовут, а вот он — мой сын Шойлок, это он тебя нашёл и привёз. Живём мы на севере большой страны, оленей пасём, сын -охотится. Холодно у нас, всегда холодно. Лето короткое. Ой, она же босая, неси скорей Шойлок тёплые сапожки, да и накидку прихвати.
Шойлок принёс расшитые бисером унты и куртку тёплую, помог одеть.
Алязьме продолжала:
– Принеси сын молоко, в банке у печки стоит. Нимку я подоила, у печки не остыло, тёплое должно быть.
Шойлок налил в кружку молока, улыбаясь подал Ольсии. Девушка осторожно взяла кружку и сделала первый глоток. Молоко оказалось жирным и густым, пить его трудно, однако выпила с удовольствием.
– Вкусно?
– спросила Алязьме.
– Вкусно, - как эхо повторила Ольсия. Ей стало тепло и хорошо. Ничего она не знала, что это за большая страна, север, но люди, что сидели напротив, ей нравились. Так сидели они несколько минут, улыбались друг другу, а подобрать слова пока не могли.
Неожиданно девушка запела, тихо, но страстно. Страсть была в словах, которые сначала показались людям из чума отдалённо знакомыми, а потом становились понятными. На уровне души лились слова древней баллады. Говорилось в ней о том, что наступила тьма по всей Земле, старый мир рушился. Земля под ногами проваливалась, глубокие трещины располосовали Лик Матери Земли. Много людей погибло. Чтобы сохранить род человеческий, оставшиеся в живых уходили через трещины внутрь Земли. Другой стала жизнь людей. Обновлённый мир другим стал, не было в нём места злу, но царила там Любовь, потому что выжить они могли только признавая в каждом брата и держась друг за друга.
Ольсия затихла и посмотрела на Шойлока и его мать, поняли ли они о чём она пела? Поняли! По глазам видно поняли, тронула их эта песнь. Первой нарушила молчание Алязьме:
– Значит правду говорил мой дед, что существует легенда о людях, живущих внутри Земли. Видно там твоя Каспея находится. Вот как вернуть тебя домой я не знаю.
– Как вы здесь живёте?
– неожиданно спросила Ольсия — с вами ли Радость?
Мать с сыном переглянулись, может не поняли они, о какой радости говорит девушка?
– Трудно живём. Муж у меня был, в тундре пропал. Тогда легче было. А сейчас совсем плохо, сын вот охотник, один всё делает — я старая, плохая помощница. Город, где много людей живёт далеко от нас, там говорят легче прожить. Да трудно всё бросить, привыкли..,а ты про радость говоришь.
Ольсия посмотрела на них, как на детей малых, неужели и вправду не ведают?
– Про другую Радость говорю, Любовь Бога, что всех объединяет, каждый в другом брата видит и потому зла никто друг другу не делает.