Сборник "Русские идут!"
Шрифт:
Коломиец воскликнул:
– Но как же НАТО? У них обязательство друг перед другом! И командует всеми объединенными войсками американский унтер!
– Не совсем так, – мягко ответил Кречет, – даже в случае войны, а до нее не дойдет, уверен... почти уверен, все страны Европы ограничатся чисто символическими акциями. А через нейтральные страны будут торговать с нами, даже помогать. Да, помогать! Америка им сейчас страшнее, чем Россия. В Европе хватает умных голов понять, что американский доллар в их странах опаснее советских
Кречет внимательно оглядывал всех глубоко сидящими в пещерах глазами. Под массивными надбровными дугами лежала густая тень, откуда изредка проблескивали красные искорки, словно лазерный прицел искал уязвимые места. И все чувствовали, что за теми красными точками находится могучий мозг...
Яузов переступил с ноги на ногу, беспокойно оглянулся на здание музея. Оттуда донеслись треск автоматных очередей, грубые удары взрывающихся гранат.
– Если еще и не время для ответного удара, – сказал Кречет ровно, – то пора хотя бы перестать отступать! Но если остановимся, то американцы, продолжая развивать наступление, наткнутся на нас... Надо, чтобы не смяли.
Яузов хмыкнул:
– Смяли? Я видел, как один наткнулся! На роскошном мерседесе, а впереди МАЗ внезапно затормозил. Мерс влетел ему под зад, в лепешку, а водитель самосвала выходит и говорит сокрушенно: давай разбираться, мужик. Я ж только вчера новенькое ведро повесил...
Коломиец прервал, интеллигентно морщась:
– Этот анекдот рассказывали еще в Риме, про колесницы. Вы хотите сказать, что нужна ситуация, чтобы их еще и выставить виноватыми? Это забота Сказбуша, он что угодно передернет.
– Скорее уж министра культуры, – возразил Сказбуш, ничуть не обидевшись. – Яузов двигает танками, я держу кинжал под плащом, а вот уважаемый Степан Бандерович манипулирует общественным мнением. Он красивый, глаза честные, волосы вон какие отрастил, это их при битлах называли патлами, а теперь в аптечной резиночке носят... Ему поверят, если он заготовленным нами экспромтом прокомментирует случившееся...
– А что случится?
– Сегодня решим, – ответил Сказбуш. Взглянул на Кречета, не много ли на себя взял, добавил поспешно, – вчерне.
Бронетранспортер рыкнул, придвинулся ближе, только что не присел, чтобы правительству легче взбираться. Кречет коснулся брони, оглянулся на крик. Из музея выбежал десантник, краповый берет лихо на боку, но лицо перекошено злостью, а в глазах ярость:
– Господин президент!..
Кречет быстро зашагал навстречу, голос дрогнул, чувствуя недоброе:
– Что стряслось?
– Генерал Сагайдачный... – выпалил десантник, задыхаясь то ли от бега, то ли от душившей ярости. – Он спросил... он сказал... если вы сможете подойти...
– Что? – вскричал Кречет страшным голосом. – Он ранен?
Десантник понесся за президентом, что-то кричал. Мы видели две широкие спины, что удалялись по направлению к музейным воротам, и сами, не сговариваясь,
Наши подошвы простучали по обломкам ворот. Воздух был горячий, в огромном холле на щепках, кусках камня лежали тела павших, все в гражданском. На том конце зала широкая мраморная лестница вела вверх, страшно стекал красный ручеек, капал с торцов ступенек.
Запыхавшись, мы поспешили наверх. На втором этаже кого-то вязали, слышались сдавленные крики. Несколько человек бегом понесли вниз раненых.
Кречет стоял на коленях над огромным распростертым телом. Я не сразу узнал Сагайдачного, изорванный пулями и осколками мундир настолько залит кровью, что не осталось зеленого цвета. Всегда красное мясистое лицо генерала сейчас стало смертельно бледным:
– Ты здесь?.. А где же... женщина?
– Какая женщина? – не понял Кречет. Мне показалось, что в глазах президента блеснули слезы. – Лежи, уже бегут медики ...
– Женщина, – повторил Сагайдачный медленно. Губы двигались все слабее. – Молодая и очень красивая... с удивительной фигурой... владеет всеми видами оружия... восточными единоборствами... к-кх-кх... сексуальная до сумасшествия...
Кречет в бешенстве оглянулся:
– Где медики? Почему президент здесь раньше?..
Сагайдачный растянул губы в улыбке, глаза медленно теряли живой блеск:
– Всегда... была... женщина...
Голос его прервался, голова откинулась в сторону. Кречет стиснул зубы, медленно провел ладонью по лицу человека, которого всегда называл учителем, еще теплому, размазывая грязь. Веки послушно опустились на глазные блоки.
– Ты ссорился со мной... – прошептал Кречет, – из-за ислама... Но зеленое знамя пророка над Россией так быстро... что будешь удивлен и, надеюсь, не очень разочарован... если у врат вместо бородатого мужика с ключами., встретят красивые женщины! А твое имя будет у них на груди...
А Коломиец остановился над залитым кровью телом в двух шагах, всмотрелся. Рука его медленно стянула с головы фуражку:
– Он и не прятался за депутатским билетом.
– Он реабилитировал этих болтунов в Думе, – признал Сказбуш холодно.
– Да, за всех дрался.
Сказбуш высвободил автомат из застывающих рук, выдернул рожок, покачал головой. Пуст, Анчуткин дрался до последнего патрона.
Глава 50
Рассвет вставал ликующе кровавый. Облако в небе вспыхнуло и пропало под ударом прямых солнечных лучей, словно угодила крылатая ракета. По небу расползался пурпурный свет, от которого чаще билось сердце, грудь вздымалась в непонятном волнении, хотелось свершить что-то великое, доблестное, но не было ни амбразуры, чтобы закрыть ее своим телом, ни колонны бензовозов, чтобы направить на них свой горящий самолет.