Сборник «Щелк!»
Шрифт:
— Что случилось, Валерий Михайлович? — участливо спросила Альбина Гавриловна.
Ахломов диковато оглянулся на голос, но смолчал. Не скажешь же, в самом деле: «Товарищи! У меня на столе какая-то железяка документацию листает!»
Внятный восторженный смешок сотрудниц заставил его вздрогнуть. И не блесни в дверях до боли знакомые всему отделу очки Виталия Валентиновича Подручного, как знать, не шагнул ли бы Ахломов, спасаясь от хихиканья подчиненных, навстречу металлической твари, осмысленно хозяйничающей на его
А Подручный озадаченно моргнул — показалось, будто Ахломов обрадовался его приходу. Виталию Валентиновичу даже как-то неловко стало, что перед визитом сюда он успел нажаловаться на Ахломова главному инженеру.
— Вот, — протянул он стопку серых листов. — С 21-й страницы по 115-ю.
— Вы пройдите, — растроганно на него глядя, отвечал Ахломов. — Вы пройдите в кабинет. А я сейчас…
«А не прыгнет оно на него?» — ударила вдруг дикая мысль, но дверь за Подручным уже закрылась. Секунду Ахломов ждал всего: вскрика, распахнутой двери и даже почему-то возгласа: «Вы — подлец!», — но ничего такого не произошло.
А может, некому уже распахнуть?!
Выпуклый апостольский лоб Ахломова покрылся ледяной испариной, и насмерть перепуганный заведующий отделом рванул дверь на себя.
Железяка стояла, сдвинутая на край стола, и признаков жизни не подавала. Подручный зловеще горбился над скопированной по его заказу документацией.
— Ну опять… — заныл и запричитал он, поворачивая к Ахломову разобиженное лицо. — Смотри сам, Валерий Михайлович. Фон серый. РЭМы твои мажут. Мне же за этот захват голову снимут… А это! — И Подручный, к ужасу Ахломова, бесцеремонно ухватил железяку под квадратное брюшко так, что ее четыре ноги нелепо растопырились в воздухе. — Это у тебя откуда, Валерий Михайлович?
Валерий Михайлович спазматически глотнул и, обойдя стол, тяжко сел на свое рабочее место.
— Что это такое? — хрипло спросил он, ткнув подбородком в сторону железяки.
— Да это ж он и есть!
— Кто «он»? — Ахломов постепенно свирепел.
— Автоматический захват для переноски стального листа. Макет в одну пятую натуральной величины. Безобразие… — забормотал Подручный, поворачивая железяку то так, то эдак. — На глазок его делали, что ли? Пропорции не те, без замеров вижу. А к чему крепить?
— Короче, это ваше изделие? — Голос Ахломова не предвещал ничего хорошего.
— В том-то и дело! — закричал Подручный. — В том-то и дело, что такого заказа я мехмастерским не давал. Это либо самодеятельность, либо… — Лицо его на секунду отвердело, — …либо заказ был дан через мою голову.
«Через твою голову! — с ненавистью подумал Ахломов. — Не могло же мне три раза померещиться!»
Захват! Хорош захват, если буквально десять минут назад он собственными глазами видел, как этот, с позволения сказать, захват аккуратно перекладывал листы из одной пачки в другую, на мгновение задерживая каждый
— Я этого так не оставлю! — с трудом потрясал железякой Подручный. — Я узнаю, чья это работа. Я сейчас в мехмастерские пойду!
«А потом — к главному», — машинально добавил про себя Ахломов, с огромным облегчением наблюдая, как Виталий Валентинович в обнимку с железякой покидает его кабинет.
Конечно, если бы Ахломову дали опомниться, он бы испугался по-настоящему. Но вот как раз опомниться ему не дали — в дверь уже лезли заказчики.
И каждого надо было успокоить, каждого заверить, каждого спровадить.
Посещение Подручным мехмастерских ничего не дало. Филиппыч щелкнул по железяке крепким широким ногтем и, одобрительно поцокав языком, с треском почесал проволочную седую шевелюру.
— Не наше, — с сожалением сказал он. — Заводская работа. Видите, шлифовочка? Суперфиниш!
Словечко это почему-то доконало Виталия Валентиновича. В его истерзанном служебными неприятностями мозгу возникла нелепая мысль: кто-то его подсиживает. Кому-то очень нужно, чтобы безграмотно выполненный макет его детища попался на глаза начальству в то время, когда отдел и без того срывает все сроки.
— Сейчас вы-ыясним, — бормотал он, поднимаясь в лифте на второй этаж, — выясним, кто это у нас такой самородок… Иван Кулибин… Суперфиниш, понимаете!..
Железяка с преданным видом стояла возле его правой ноги наподобие собаки пограничника.
Главный, подергиваясь и жестикулируя, расхаживал по кабинету и, казалось, разговаривал сам с собой, не обращая внимания на Ахломова, который подсолнушком поворачивался на стуле за перемещающимся начальством.
— Что, нет у нас специалистов квалифицированных? — горько вопрошал главный. — Почему мы никогда не можем предъявить себя лицом? НИПИАСУ — может. ГПКТБ, — отплевался он согласными, — может. А мы, видите ли… — И главный обаятельно улыбнулся, — не можем!
На секунду он задержался возле стола, с отвращением шевельнул стопку серых листов (с 21-й страницы по 115-ю) и вопрошающе обратил к Ахломову резное морщинистое лицо страдальца.
— Алексей Сергеевич, — преданно глядя на главного, сказал Ахломов, — это же мелочи…
— Да хороший вы мой! — в ужасе перебил его главный, воздев пухлые складчатые ручки. — Делая мелочь, мы должны делать эту мелочь так, чтобы посмотрели на эту мелочь и сказали: «Вот мелочь, а как сделана! Фирма!»
И, выпалив свое любимое словцо, главный устремился к дверям, где уже с минуту маячили очки и зеркально выбритые щеки Подручного.
— Вот! — воскликнул он, отбирая из рук Виталия Валентиновича давешний кошмар Ахломова. — Вот! Это я понимаю! Это профессионально!