Сборник статей

Нойманн Эрих

Его попытка изобразить кишащую демонами землю с помощью красок своей уникальной палитры привела к пол­ной победе земли над его средневековым мироощущением. Например, его "Христос, несущий крест" и Вероника, изобра­женная на этой картине, не только не несут в себе ничего средневекового, но, наоборот, указывают на одну из наиболее насущных проблем будущих поколений - Великого Индивидуума с его душой, одинокого в толпе.

Воздействие этого восходящего земного архетипа, кото­рый должен был стать центральным компонентом нового культурного канона, простирается до Французской Рево­люции, философского материализма, и довольно запоздало­го вознесения

мадонны на небеса. Только в наше время этот процесс стал более понятен, но, одновременно с этим, сам архетип подвергся трансформации: проекция растворяется, а содержимое реинтегрируется в душу. Как написал один из величайших поэтов нашего времени:

"Не этого ли, земля, ты хочешь?

Невидимый в нас Воскреснуть?

Не это ли было

Мечтой твоей давней? Невидимость!

Если

Не преображенья.

То чего же ты хочешь от нас?

Земля, я люблю тебя, верь мне,

больше не нужно Весен,

чтобы меня покорить, и одной,

И одной для крови слишком уж много.

Предан тебе я давно, и названия этому нет."7

Веление времени действует в художнике, даже если он этого не хочет или этого веления не ощущает, или же не понимает его истинного значения. В этом смысле он схож с провидцем, пророком, мистиком. И именно тогда, когда он не отражает существующий канон, а кардинально преобразует его, его деятельность поднимается на сакральный уровень, , ибо он непосредственно отражает истину и сверхъестест­венное.

Развитие специализации и дифференциации уничтожило характерную для первоначальной ситуации близость каждо­го индивидуума к психическому субстрату. Поскольку культу­ра, отчасти, является щитом от сверхъестественного, отра­жающие культурный канон люди утратили контакт с первич­ным огнем непосредственного внутреннего ощущения. Это внутреннее ощущение не является также и их функцией, поскольку они представляют осознанный и рациональный аспект архетипического мира, желание сохранить искусст­венную скорлупу жизни, именуемую культурой. Соответст­венно, творческая борьба со сверхъестественным стала уде­лом индивидуума, а главной ареной этой борьбы является искусство, в котором обретает форму отношение творческо­го индивидуума к сверхъестественному.

В результате последующего давления психического суб­страта, художник реализует не только себя, но также и свою эпоху. В первоначальной ситуации, художник или любое лицо, предлагающее придать форму предмету культа, должен был очистить себя для того, чтобы достичь возвышенного и отстраненного надличностного состояния, ибо только в этом состоянии человек мог стать творящим орудием сверхъес­тественных сил. В первоначальной ситуации, этот подготови­тельный ритуал проводился с согласия коллектива. У современ­ного художника это происходит невольно; чужой среди людей, он одинок и подчинен только своему творческому импульсу.

Мы знаем, что творящая энергия бессознательного овла­девает индивидуумом с помощью автономной силы инстинкта и подчиняет его себе, не обращая ни малейшего внимания на самого индивидуума, его жизнь, счастье или здоровье.

Творческий импульс идет от коллектива; как и любой инстинкт, он служит воле вида, а не индивидуума. Стало быть, творческий человек является инструментом надлич­ностного, но, будучи индивидуумом, он вступает в конфликт с овладевшим им сверхъестественным.

Существует широкий спектр творческих феноменов - от низших, бессознательных стадий экстаза и сомнамбулизма до высшего уровня осознанного восприятия, на котором ху­дожник берет на себя всю ответственность, и на котором существенную роль играет формирующее, толкующее соз­нание.

Такой же конфликт доминирует в отношениях художника с коллективом и временем, в которых он живет. Если им движет желание компенсировать культурный канон, это является свидетельством того, что он побывал в плену у этого канона, сумел из него вырваться и подняться над кано­ном. Только путем страданий, возможно неосознанных, причиняемых ему нищетой культуры и времени, в которых он живет, художник может прийти к свежему источнику, которо­му суждено утолить потребности его времени. Иными сло­вами, творческий человек (хотя это часто не бросается в глаза), на самом деле, глубоко привязан к группе и культуре, в которых он живет, привязан более глубоко, чем любой другой человек, живущий в безопасной скорлупе этой куль­туры, и даже более глубоко, чем официальные представи­тели этой самой культуры.

Психическое поле творческих людей отличается целост­ностью, благодаря доминированию надличностного в их психическом субстрате. И хотя творческие люди, как правило, живут, не зная друг о друге, не оказывая друг на друга никакого воздействия, похоже на то, что всех людей, которые когда-либо стремились компенсировать конкретный культурный канон и создать новый, подгоняла одна и та же сила. Все они двигались в одном и том же направлении, хотя вел их неведомый импульс внутри них самих, а не заранее проложенная дорога. Этот феномен называется просто -Zeitgeist - и никто не пытается объяснить его.

В наше время мы смогли проанализировать и установить все виды причинно-следственных связей, объясняющих Ze­itgeist, но эти объяснения являются убедительными лишь отчасти. Наименее дерзкая из них гласит, что сила, которая, в одно и то же время, вырывается на поверхность и в лите­ратуре, и в философии, и в живописи, и в музыке, и в политике, и в бесчисленном количестве творческих индиви­дуумов, сила, которая накладывает свой отпечаток на дух времени, любого времени, является надличностной и бессо­знательной. Нет, мы не хотим принизить роль сознания, отвечающего за осознаваемые проблемы, но мы должны признать, что директивы коллективного бессознательного имеют большее, решающее значение.

На всех стадиях отношений искусства со своим временем – самопроявление бессознательного, проявление культурного канона и компенсация культурного канона - психическое поле, в которое встроен индивидуум, остается решающим фактором. Несмотря на все перемены, произошедшие в ходе человеческого развития, отношения, в которых индивидуум находится с коллективом, остаются его судьбой.

Но в ходе истории человечества художник постоянно ста­новится все более индивидуализированным и утрачивает свою первоначальную анонимность. По мере развития эго и сознания, облик индивидуального художника освобождается от анонимности стиля того времени, в котором он живет. Эта индивидуация творческого человека является началом его "индивидуации" - высшей формы отношений между искусст­вом и его эпохой.