Сборник странных рассказов
Шрифт:
«Эксперимент»
Абсолютно квадратная комната. На стенах мягкая матерчатая обшивка в квадратах, ровно 450 штук на всю комнату, и одну кукольную дверь с кукольным окошком. В углу сидит хрупкая девушка, лет 16. Волосы цвета грязной клубничной сахарной ваты, грязные и сбившиеся в клочья в некоторых местах. На лице широкая, будто кукольная, улыбка, в дополнение к огромным мокрым синим глазам. Её грудь мерно ходит вверх-вниз из-за сосредоточенного дыхания. Тело сжато плотной "рубашкой" с зафиксированными руками. "Не переживай, Сара, нужно просто ещё раз всё пересчитать, ведь это просто головоломка, ты должна всё хорошенько проверить…". Она встала, и не отпуская безумной
«Процедура»
Комната. Вокруг всё в белом кафеле: стена, потолок и пол, всё для того, чтобы можно было это всё отдраить от любой грязи на свете. Ярко-белый свет. Ламп столько, что предметы в комнате даже не отбрасывают свою день. Дверь вровень со стеной и тоже вся в кафеле, ни одного просвета между стенами, полом и потолком, даже замочной скважины нет. Всё идеально чистое, очень стерильно. Посреди комнаты стоит ванна, наполненная кристально-чистой водой, с одного края-брусок белого мыла, с другой-белая мочалка. На ванной нет ни крана, не отверстий для слива воды. Перед ней стоит штатив, на штативе-камера.
За пределами стен послышался громкий топот каблуков и звук босые ног, шлёпающих по полу, видимо, там тоже был кафель.
Два щелчка и дверь в комнату открылась. В ней оказываются две девушки. Одна-врач: белые капроновые колготки; чёрные матовые туфли на огромном каблуке; белый халат чуть ниже колен; волосы, русого цвета, идеально зачёсаны и убраны в тугой идеальный пучок на затылке. Вторая-пациентка: длинные каштановые вьющиеся волосы ниже талии и абсолютно голая.
Они проходят до ванной, врач включает камеру-идёт запись, потом помогает девушке залезть в ванну и выходит из комнаты, закрывая дверь.
Начинается игра.
В комнате раздаётся голос:
– Возьми мыло в руку, намыль ей губку и вымой своё тело.
Пациентка, видимо, проделывавшая это уже сотый раз, отточенными движениями сантиметр за сантиметром начала вымывать своё тело.
– Повтори заново-вторил тот же механический голос.
И это повторяется снова, и ещё равно 18 раз.
Тело уже стало ярко-розового цвета, от постоянного трения этой жёсткой мочалкой, а вода уже стала белого цвета от мыла.
Спустя пять минут, дверь снова открылась и в комнату зашёл мужчина лет 40, во всё белом; сверкающей лысиной и в идеально-чистых очках.
Он подошёл к камере, поставил на паузу и начал запись второго видео. Мужчина подошёл к пациентке, долго смотрел
– Ты недостаточно чистая.
Достал из кармана своего халата маленький электрический генератор, выставил мощность и плавно опустил его в ванну.
Девушка начала истошно кричать и биться в конвульсиях, расплескав всю воду вокруг.
Вода забурлила и окрасилась красным цветом от крови, идущей у девушки изо рта.
После того, как всё стихло, мужчина выпрямился, выключил камеру, сложил штатив и вышел из комнаты.
– Уберите это.
«Нити»
Стеклянными коробочками выстроились вдоль улиц дома, забирая на себя все солнечные лучи, отражая их в другое направление.
С неба, с далёких чёрно-серых туч свисают огромные прочные чёрные нити. Они спутываются, рвутся, заковываются в вечные узлы, истощаются и белеют. И только на руках людей этих нитей совсем не видно.
Создания идут по улицам, сталкиваются с людьми, теряют свою последнюю монетку, и даже не подозревают, что так задумано кем-то сверху. Кто-то дергает за ниточки, меняет маски на их лицах, кидает людей под машины. Сценарии каждой истории написаны уже очень давно кем-то нелепым, существом, спешащим сделать свою работу пораньше, и уйти на свой вечный покой.
А когда заканчивается последняя страница этого "сценария", огромные ржавые ножницы, с похоронным лязгом обрезают эти нити навсегда, и в последний миг человек видит свои оковы.
Всё предначертано нам свыше, и это я не о Боге.
«Одиночество или свобода?»
Шершавым языком ветер переворачивает последнюю страницу книги. Следом за ним массивная рука опускает толстую обложку, от чего звучит глухой звук, а из переплёта книги вылетает несколько ниток и хлебных крошек. Есть за чтением-была самой ужасной его привычкой. Седовласый мужчина, с огромными белыми бровями, и сверкающей лысиной, откинул подол своего пледа, встал с кресла и ушёл с веранды в дом. На улице барабанил дождь, грозясь выбить каждое окно в этом районе. На подоконнике замерзал заваренный полчаса назад чай с чабрецом и мятой, бережно выращенной здесь, буквально бод окнами его маленького загородного дома, где когда-то обитало две души, а теперь одно бренное тело. В доме было тихо. Часы разбавляли тишину тихим тиканьем. Так выглядело его одиночество. То, что другие считают свободой.
«Послание»
Я снова пытаюсь написать тебе письмо. Волосы лезут в стакан, пальцы лихорадочно расправляют бумагу. На часах уже три часа ночи, а я всё ещё не могу подобрать слова. Хочется рассказать тебе всё, но не знаю с чего начать.
Этот глупый холодный сквозняк щекочет мои рёбра, но мне от этого не щекотно, скорее всё больше берет злость. Я срываюсь и плачу, обхватив руками голову. Снова сползаю со стула на пол, и сворачиваюсь комочком. Мой стон мог бы услышать только тот, кто находился бы у моего лица.
Я беру себя в руки, собираю листы со стола, стаскиваю их на пол, задеваю стакан, и он падает, заливая всё кофе. Я беру карандаш в руки, и кусаю его задними зубами, кусаю до боли в челюсти, и хруста дерева, а потом, начинаю писать.
Я так и уснула в тот день на полу. В бумаге в кофейных разводах, и карандашом в руках. Я никогда не напишу тебе это письмо, потому что и тебя уже нет в живых.
Мне просто хочется верить, что мы поговорим ещё в последний раз, и тогда я уж точно не буду рассказывать тебе про своих подруг, и глупые женские проблемы. Я расскажу о том, какое красивое с утра было небо, и как прекрасны твои глаза, когда ты улыбаешься.