Сборник "Войти в бездну"

Мартьянов Андрей Леонидович

Я замялся, не зная, что ответить. Настоятель улыбнулся, сказав:

— Врать надо уметь, особенно если вы имеете дело с братом ордена, почти шестьсот лет профессионально занимавшегося инквизиционным следствием… В Толедо хорошо учили отличать, где правда, где полуправда, а где откровенная ложь. Так вот: вы говорите только половину правды. Давайте начнем всё сначала. Осмелюсь предположить, что вы питаете личную заинтересованность в поставленном вопросе. Нет?

— Питаем, — размашисто кивнул я. — Николай, покажи что-нибудь!

— У вас был тяжелый перелом левого предплечья, — не задумываясь сказал Крылов отцу Фернандо. — В детстве или юности. Осколочный, обе кости — лучевая и локтевая. Судя по тому, что остались

титановые пластины и шунты, регенерирующая РНК-терапия не помогала, вы едва не потеряли руку. А еще была травма позвоночника, делали пластику дисков в грудном отделе.

— Кхм… — Я бы не сказал, что священник очень удивился, но слегка побледнеть Коленька его заставил. — Все правильно. В двенадцатилетнем возрасте я попал в авиационную катастрофу, частный самолет родителей разбился, выжил я один. Чудом. После этого и решил посвятить жизнь Богу и Церкви… Еще что-нибудь?

Корзиночка с медовым печеньем медленно поднялась к потолку, описала круг по комнате и аккуратно приземлилась на каминную полку. Крылова это совершенно не напрягало, он даже не пошевелился.

— Рассказывайте — Отец Фернандо резко подался вперед и хлопнул ладонью по столу. — Во всех подробностях. Постарайтесь не упустить ни одной детали! Считайте, будто вы пришли на исповедь!

* * *

— Мистичность католицизма часто приносит пользу, — меланхолично говорил священник, глядя на стаканчик с красным вином, стоявший перед ним. За окнами пылал яркими красками закат, мы сидели в гостях у отца Фернандо почти восемь часов — единственный перерыв в беседе сделали на время вечерней мессы. — Люди до сих пор видят то, что смертным видеть не положено, каким-то образом соприкасаясь с “миром невидимым”. Раньше, когда человек стоял ближе к Господу, явления ангелов или демонов общественность ничуть не шокировали, являясь делом вполне обыденным. Средневековье в этом отношении оказалось наиболее плодотворной эпохой, Дева Мария приходила не только к святым Франциску или Доминику, Она могла явиться пастуху или рыцарю, ребенку, простому монаху… Вера приводила в движение народы и меняла облик цивилизации.

— Чем больше людей во что-то верит, тем больше вероятность существования этого “чего-то”? — спросил Крылов.

— Почти. Святые мощи исцеляли, колдовство ведьм действовало, божественные молнии поражали нечестивых, а святой мог наложением рук избавить от проказы. Нам это трудно понять, но осталось множество свидетельств, заслуживающих доверия, — о чудесах на полном серьезе писали даже скептики наподобие Абеляра. Причем о единичных прецедентах говорить не приходится, массовость некоторых сугубо мистических проявлений может поразить любое воображение. Да вот вам пример: в 1259 году все население Перузы неожиданно и неизвестно почему оказалось поражено острой манией покаяния. Одним городом не ограничилось, и через месяц—другой вся Северная Италия оказалась заполнена десятками тысяч людей, охваченных необъяснимой лихорадкой. Молодые, старые, дворяне и нищие, даже пятилетние дети с упоением предавались самобичеванию плетьми, ростовщики и воры возвращали неправедно нажитое, убийцы отдавали себя в руки родственников убитых, и эти родственники со слезами целовали их, раскрывались двери тюрем, примирялись кровные враги. Повсюду царило божественное всепрощение, и люди словно горели небесным огнем… Причем движение флагеллантов прекратилось так же быстро, как и началось. Как к этому относиться? Массовое помешательство? Или Десница Божия?

— Не могу сказать, — пожал плечами Коленька. — Ладно бы человек десять фанатиков, а тут — целая страна. Это ведь невозможно!

— Да разве? Народы того времени невероятно легко поддавались впечатлению минуты и доходили до совершенно немыслимого исступления. Вспоминаем XII век и “детский крестовый поход”. По всей Франции и Германии можно было видеть

толпы детей, направляющихся в Палестину без всяких проводников и сопровождающих. Их спрашивали:“Куда идете?”, ответ был простой: “В Иерусалим”. Родители запирали детей на замок, но они все равно убегали и пропадали, а те немногие, что вернулись, никак не могли понять, откуда взялось охватившее их бешеное желание увидеть Святую Землю. Женщин в крестовый поход не брали, так они, чтобы удовлетворить религиозное рвение, почему-то раздевались и сотнями бегали по улицам городов и дорогам. Голыми. Как это разумно объяснить? Массовость таких явлений в Средневековье была почти нормой…

— А вы говорите, что мистичность католицизма в какой-то мере полезна, — заметил я. — Непонятно, правда, почему. Рассказы о всеобщем умоисступлении звучат довольно жутко.

— Давайте не будем подменять понятия. Глубокая вера — это одно, а временное или постоянное помешательство на почве веры — совсем другое. Священник должен уметь отличать дьявольское от божественного, одержимость от благодати. Методика разработана давным-давно, тысячу лет назад, и сбоев вроде бы не давала… Обычно не давала, — поправился отец Фернандо. — В абсолютном большинстве случаев. Надеюсь, существование мира невидимого не вызывает у вас сомнений?

— Не вызывает, — уверенно ответил Крылов. — Только чертей или ангелов я там не наблюдаю. Радиоактивность, магнитные поля, ультрафиолетовое или тепловое излучение — это пожалуйста. Но ничего одушевленного.

— А человеческую душу можете увидеть? — поинтересовался настоятель. — В отрыве от материи, от нашего тела?

— Ну-у… — Коленька нахмурился. — В любом живом человеке есть энергетическая составляющая, настоящая радуга — тепло, появляющееся в результате внутриклеточных химических реакций, электрические явления к сердце и мозге. Словно огонь горит…

— Вот! — торжествующе воскликнул священник. — Вы машинально привели самую адекватную метафору. Огонь, пламя души! И не возражайте, что внутренняя энергетика человека теряется вместе с гибелью организма. Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда!

— А как тогда быть с утверждением, что Бог создал мир из ничего?

Отец Фернандо посмотрел на Крылова сочувственно.

— Немножко логики, друг мой. До момента Сотворения видимой материи Господь Бог существовал?

— Он был всегда. Это догмат.

— Отлично. Мы не знаем, в какой форме Он вел свое существование. Предположим, в энергетической. Преобразовывать энергию в материю можно?

— Энергия и есть материя. Квант или нейтрино материальны, пусть и очень маленькие.

— Но потрогать свет руками вы не способны? Набрать полную кружку фотонов — тоже? Не будем углубляться в физику частиц, просто спросим себя: энергия, которой владел Бог, могла превратиться в видимую материю? В этот стол, в дерево, в металл или живую ткань?

— Теоретически это возможно. Но на практике еще никто не сумел создать слиток серебра или бутылку с вином из потока квантов. Отец Фернандо, объясните мне, неразумному, к чему вы ведете? Мы чересчур увлеклись мистикой, хотя обсуждаемые проблемы — самые материальные. Не вижу никакой особой связи между моей… э… болезнью и явлениями святых.

— Не видите? Попытаюсь объяснить. С точки зрения религии человек до грехопадения являлся идеальным существом, созданным по образу и подобию Господа. Верно? Совершенство давало ему власть над тварным миром, над Видимым и Невидимым. Потом случилось нечто непредвиденное, описанное в Библии аллегорией с плодом Древа Познания. Адам и Ева потеряли большую часть универсальных способностей, включая фактическое бессмертие, и были изгнаны из Эдема. В последующие времена соприкоснуться с невидимым могли только люди, способные осуществить такой “прорыв” благодаря незаурядным личным качествам, — великие святые не зря заслуживают поклонения.