Сборник.Том 1 - Я, робот
Шрифт:
Их робота зовут Рембо. Не знаю почему, скорее всего, потому, что имя начинается с буквы «р». По этому поводу нет никаких законов, но вы, наверное, и сами заметили, что имена практически всех роботов начинаются с буквы «р». Потому что они роботы. Как правило, их называют Роберт. Думаю, в северо-восточном коридоре миллионы роботов зовутся Робертами.
Честно говоря, я полагаю, что именно по этой причине люди перестали давать своим детям имена на букву «р». Дик или Боб, но не Роберт или Ричард. Или, например, Поузи и Труди, а не Роуз или
С самой первой минуты выяснилось, что от Рембо нет никакого проку. Естественно, он запрограммирован для современного и полностью автоматизированного хозяйства Дилэнси и Гортензии. Чтобы приготовить напитки в собственном доме, Рембо нужно только нажать на соответствующие кнопки. Пусть мне объяснят, зачем нужен робот, который только и умеет, что нажимать на кнопки.
Он так и сказал своим медоточивым голосом (ничего общего с бодрым выговором Родни, в котором слышится ясно различимый бруклинский акцент):
— Нет необходимого оборудования, мадам.
Гортензия сердито вздохнула.
— Вы так и не завели роботов на кухне, дедушка?
Она вообще никак меня не называла до тех пор, пока не родился Лерой, который только и делал, что постоянно выл и визжал. Тогда я стал «дедушкой». Можете не сомневаться, она ни единого раза не произнесла моего имени — Говард. Ей совсем не хотелось демонстрировать мне, что я живой человек — или что она живой человек.
— С Родни там вполне достаточно роботов, — сказал я.
— Уж конечно, — проворчала она, — Но мы живем не в двадцатом веке, дедушка.
Я подумал: «Очень жаль». Но сказал лишь:
— А почему бы вам не запрограммировать Рембо так, чтобы он мог управляться с нашими приборами? Не сомневаюсь, что он сумеет налить, смешать и нагреть все, что необходимо.
— Естественно, сумеет, — заявила Гортензия, — но, слава богу, в этом нет необходимости. И я не собираюсь менять его программу. Так можно его испортить.
— Но если мы не будем менять программу, — дружелюбно проговорила Грейси, хотя я услышал в ее голосе нотки беспокойства, — мне придется его инструктировать, подробно объяснять ему, что следует делать. А я не умею.
— Родни может ему сказать, — вмешался я.
— Говард, мы же дали Родни выходной, — напомнила мне Грейси.
— Я знаю, но мы не станем его просить что-то делать, пусть только объяснит Рембо, каким должен быть порядок действий, а дальше он и сам справится.
— Мадам, — строгим голосом сообщил Рембо, — в моей программе нет указаний на то, что я должен выполнять приказы другого робота, в особенности более старой модели.
— Конечно, Рембо, — ласково проворковала Гортензия, —
Я заметил, что Дилэнси за все время не произнес ни слова. Интересно, он вообще что-нибудь говорит в присутствии своей дорогой женушки?
— Ладно, вот как мы поступим, — сказал я. — Я попрошу Родни объяснить мне, что нужно делать, а потом передам указания Рембо.
Рембо промолчал. Даже он подчинялся Второму Закону Роботехники, в соответствии с которым он обязан выполнять приказы человека.
Гортензия прищурилась, и я почувствовал: она с удовольствием сказала бы мне, что человек вроде меня не достоин давать указания такому замечательному роботу, как Рембо, но рудиментарные остатки чего-то человеческого заставили ее промолчать.
Однако маленький Лерой не обладал никакими квазичеловеческими ограничениями.
— Я не хочу смотреть на уродливую задницу вашего Родни. Он ничего не умеет, а если и умеет, старикан наверняка все перепутает.
Я подумал, что хорошо было бы остаться с крошкой Лероем на парочку минут и спокойно урезонить его при помощи кирпича, но материнский инстинкт подсказывал Гортензии, что не стоит оставлять любимое детище ни с каким человеческим существом ни на какое, даже самое короткое, время.
Пришлось нам вытащить Родни из шкафа, где он наслаждался собственными мыслями (интересно, о чем думают роботы, когда остаются одни?), и вступить с ним в переговоры. Было трудно. Он произносил фразу, я повторял ее, затем Рембо что- то делал, потом Родни выдавал следующее указание, и так далее.
Времени мы потратили в два раза больше, чем если бы Родни сам занимался хозяйством, и уж можете мне поверить, я ужасно устал, потому что таким способом пришлось делать все: использовать посудомоечную машину-стерилизатор, готовить праздничный ужин, убирать со стола и мыть пол…
Грейси постоянно переживала, что мы лишаем Родни каникул, но почему-то совершенно не замечала, что и мой праздник вконец испорчен, хотя я, в общем-то, получал удовольствие от того, как Гортензия умудрялась произнести какую-нибудь гадость всякий раз, когда требовалось что-нибудь сказать. Кроме того, я заметил, что она ни разу не повторилась. Любой человек может быть неприятным, но ее творческие способности в данной области время от времени вызывали у меня извращенное желание встретить ее очередное заявление аплодисментами.
Но самое ужасное случилось накануне Рождества. Мы с огромным трудом сумели установить елку, и я чувствовал себя совершенно опустошенным и измученным. Мы не обзавелись автоматизированной коробкой с украшениями, которая прилагается к электронной елке, когда тебе остается только нажать на кнопку, и игрушки самостоятельно, мгновенно и идеально распределяются по ее веткам. На нашу елку (из самой обычной старой пластмассы) игрушки нужно было вешать руками, одну за другой.
Гортензия смотрела на нее с отвращением, а я сказал: