Сборник.Том 3
Шрифт:
— Сэр, не сочтите это нахальством, но позволите ли вы мне заглянуть когда-нибудь в этот документ?
Артемида весело рассмеялась:
— Если ты не сделаешь этого, отец, моя семейная жизнь не будет удачной.
Хенрик улыбнулся в ответ:
— Я знаю этот документ наизусть. Слушайте.
И глядя в смотровое стекло на родийское солнце, Хенрик начал с тех самых слов, которые были старше — гораздо старше, — чем все планеты Галактики, вместе взятые: "Мы, народ Соединенных Штатов, в целях создания совершенного союза, установления справедливости и
КАМЕШЕК В НЕБЕ
PEBBLE IN THE SKY
Перевод с английского И. Ткач
Глава 1
МЕЖДУ ДВУМЯ ШАГАМИ
За две минуты до своего внезапного исчезновения Джозеф Шварц прогуливался по приятным ему улицам пригородного Чикаго, цитируя про себя Браунинга.
В некотором смысле это было странно, поскольку Шварц едва ли производил впечатление человека, увлекающегося поэзией. Он выглядел именно тем, кем был: портной на пенсии, которому серьёзно не хватало того, что сегодняшние умники называют «общим образованием». Благодаря своему стремлению к знаниям он много читал. И хотя его чтение носило бессистемный характер, Шварц знал много «отовсюду понемножку»: память у него была великолепная.
Например, Браунинга он в молодости читал дважды и, конечно же, помнил прекрасно. Большая часть была ему непонятна, но эти три строчки стали особенно дороги в последние годы. И он вновь повторил их про себя в этот яркий солнечный день 1949 года:
Со мною к радости иди! Все лучшее ждет впереди, Жизни конец, если ты упустил начало…Теперь Шварц полностью ощущал их смысл. После юношеской борьбы за жизнь в Европе и позднее, в Соединенных Штатах, безмятежная обеспеченная старость была особенно приятной. У него была хорошая жена, две удачно вышедшие замуж дочери и внук — для утехи в эти последние лучшие годы. О чём ещё можно было беспокоиться?
Правда, существовали ещё атомные бомбы и все эти разговоры о третьей мировой войне, но Шварц верил в лучшие черты людей и в то, что они не допустят ещё одной войны и того, чтобы Земля когда-либо увидела ад разъяренного атома. Поэтому он снисходительно улыбался детям, мимо которых проходил, и мысленно желал им быстрого и не слишком трудного пути через юность к тому лучшему, что впереди.
Он поднял ногу, чтобы переступить через куклу, лежащую посреди тротуара. Спокойно опустить эту ногу ему было не дано…
В другой части Чикаго находился институт ядерной физики, и работавшие в нём люди также имели свои теории относительно моральных качеств человека, но понимали и то, что инструмент для измерения этих качеств до сих пор не создан. Размышления на эту тему зачастую ограничивались упованием на некие высшие силы, которые помогут предотвратить попытки людей превратить изобретения человечества в смертоносное
Удивительно, что человек, проявляя необузданное любопытство в исследовании атома, способного погубить в считаные секунды половину человечества, обладает столь же удивительной способностью рисковать собственной жизнью ради спасения другого человека.
Как-то доктор Смит, проходя мимо полуоткрытой двери одной из лабораторий, вдруг заметил в ней странное голубое свечение. Химик, бодрый молодой человек, насвистывая, наклонял мензурку, почти до краев наполненную жидкостью, в которой медленно оседал, постепенно растворяясь, белый порошок. Собственно, почти ничего не происходило, но Смит инстинктивно почувствовал тревогу.
Вбежав в комнату, он схватил линейку и сбросил ею на пол стоявший на печи тигель. Послышалось шипение расплавленного металла. Смит почувствовал, как на лице у него выступили капли пота.
Химик ошеломленно уставился на бетонный пол, на котором уже застыли брызги серебристого металла.
— Что случилось? — с трудом выговорил он.
Смит пожал плечами. Он сам ещё ничего не понимал.
— Не знаю. Скажите… Чем вы занимались?
— Ничем, — пробормотал химик. — Это всего лишь необработанный уран. Я производил электролиз меди… Понятия не имею, что могло случиться.
— И всё же что-то случилось, молодой человек, я видел свечение вокруг этого тигля. А это значит, возникла жесткая радиация. Так, говорите, уран?
— Да, но необработанный уран, это ведь безопасно. Я имею в виду, что чистота — один из наиболее важных критериев расщепления, не правда ли? Вы думаете, произошло расщепление? Это же не плутоний, и его не облучали.
— К тому же, — задумчиво сказал Смит, — масса была ниже критической. Или по крайней мере ниже той критической массы, которую мы знаем. Мы не столь хорошо знаем атом, чтобы быть в нём уверенными. Когда металл остынет, я бы советовал вам собрать его и тщательно изучить.
Он задумчиво оглянулся вокруг, затем подошёл к противоположной стене и остановился у точки на уровне плеча.
— Что это? — обратился он к химику. — Это всегда здесь было?
— Что именно? — Молодой человек быстро подошёл и взглянул на указанную Смитом точку. Тонкое отверстие, которое могло быть проделано гвоздем, было сквозным.
Химик покачал головой.
— Раньше я этого не видел, правда, я особо и не приглядывался.
Смит молчал. Он отошёл назад и приблизился к термостату — прямоугольной коробочке с тонкими металлическими стенками.
— Ну а это что такое?! — Смит мягко коснулся пальцем стенки термостата. В металле тоже было маленькое аккуратное отверстие.
Глаза химика расширились.
— Раньше этого точно не было.
— Хм. А с вашей стороны есть отверстие?
— Чёрт побери! Да!
— Хорошо. А теперь взгляните в отверстие.
Он приложил палец к дырке в стене.
— Что вы видите?
— Ваш палец. Вы отметили им отверстие?
Смит говорил спокойно, но видно было, что это давалось ему с трудом.