Сборник.Том 6
Шрифт:
Двое в скафандрах стояли лицом к лицу в тесном шлюзе.
— Мы должны выкачать весь воздух, по возможности, так что придётся подождать, — объяснил Тревайз.
— А корабельный воздух? Мы напустим его сюда?
— Не сразу. Мне точно так же невтерпёж избавиться от скафандра, как и тебе, Джен. Я просто хочу убедиться, что мы избавились от всех спор, которые проникли сюда вместе с нами — или на нас.
В шлюзе было не только тесно, но и не очень светло, к тому же Тревайз с бластером повернулся к внутренней стороне люка и нажал на спуск. Старательно
— Теперь твоя очередь, Джен. — Пелорат засуетился, но Тревайз успокоил его: — Ты только почувствуешь тепло. Больше ничего. Если станет неприятно, сразу скажи. — Он провёл невидимым лучом по лицевому стеклу шлема Пелората, особенно тщательно — по краям, затем постепенно по всей остальной поверхности скафандра. — Подними левую руку, Джен, — бормотал он. — Теперь правую. Обопрись на мои плечи и подними ногу — я должен обработать подошвы, теперь другую. Тебе не слишком жарко?
— Не сказал бы, что меня обдувает прохладный ветерок, Голан.
— Ну, теперь дай и мне испробовать моё собственное средство на себе. Поработай надо мной.
— Я никогда не держал в руках бластера.
— Придётся подержать. Вот так. Большим пальцем нажми на эту кнопку и крепко сожми рукоятку. Правильно. Теперь прогрей лицевое стекло. Двигай бластером, Джен, не целься долго в одно место. Давай. Ещё по шлему немного, а потом вниз по всему скафандру.
Тревайз показывал Пелорату, куда направлять бластер, и только когда основательно вспотел, забрал оружие и проверил заряд батарей.
— Больше половины израсходовано, — отметил он и вновь тщательно прогрел стены, пол и потолок шлюзовой камеры, пока не кончился заряд.
Оружие и само здорово нагрелось. Тревайз наконец засунул бластер в кобуру и только тогда подал сигнал для входа в корабль. Обрадовался свисту воздуха, устремившегося в шлюзовую камеру, как только открылся внутренний люк. Теперь его прохладные струи быстро остудят скафандр — гораздо быстрее, чем он остыл бы снаружи. Наверное, это была иллюзия, но Тревайз почти мгновенно почувствовал охлаждающий эффект. Пусть это был плод воображения, всё равно приятно.
— Сними скафандр, Джен, и оставь его здесь, в шлюзе.
— Если ты не против, я хотел бы прежде всего принять душ.
— Не прежде всего. До этого и даже раньше, чем ты сможешь опорожнить свой исстрадавшийся мочевой пузырь, ты должен поговорить с Блисс.
Блисс, конечно, ждала их с нетерпением. Позади неё, выглядывая сбоку, стояла Фаллом, крепко вцепившись пальцами в левую руку Блисс.
— Что случилось? — строго спросила Блисс. — Что произошло?
— Предохранительные меры против инфекции, — сухо ответил Тревайз. — А ещё я включу ультрафиолетовые лампы. Наденьте тёмные очки. Быстрее, пожалуйста. — В ультрафиолетовом свете, добавившемся к обычному свечению стенных панелей, Тревайз стащил с себя влажную от пота одежду, встряхнул и повертел, внимательно осматривая. — Из чистой предосторожности, — сказал он. — Советую то же самое сделать и тебе, Джен. И ещё… Блисс, я должен раздеться догола. Если
— Мне ни неприятно, ни неудобно. Я достаточно хорошо представляю, как ты выглядишь, думаю, что ничего нового не увижу. А что за инфекция?
— Да так, мелочь, — стараясь говорить равнодушно, произнес Тревайз. — Однако, если этой пакости дать волю, она может причинить большой вред человечеству.
68
Официально, согласно содержанию комплекса фильмов с информацией и инструкциями, которые имелись на «Далекой звезде» и которые Тревайз обнаружил ещё тогда, когда впервые ступил на борт этого корабля, ультрафиолет предназначался именно для дезинфекции. Тревайз предполагал, правда, что этот свет является и источником великого искушения, и временами этому искушению уступали, используя ультрафиолет для получения загара, уроженцы планет, где в моде была смуглая кожа. Но для чего бы им ни пользовались, он всё равно дезинфицировал помещения корабля.
Корабль покинул планету, и Тревайз занялся манёврами вблизи солнца Мельпомены, делая всё, что мог, чтобы не причинить неприятностей и не доставить лишних неудобств экипажу за счёт непрерывных поворотов. Тревайз хотел на все сто увериться, что вся обшивка корабля омыта ультрафиолетовым излучением звезды.
Напоследок из шлюза извлекли скафандры и осматривали их до тех пор, пока Тревайз не удовлетворился их состоянием.
— И всё это, — сказала наконец Блисс, — из-за мха? Ты же так сказал, Тревайз? Мох?
— Я назвал эту дрянь мхом, потому что она мне его напоминала. В конце концов, я не ботаник. Всё, что я могу сказать, так это то, что это — ярко-зеленая растительность, и, вероятно, она может существовать при очень слабом освещении.
— Почему?
— Мох чувствителен к ультрафиолету, и он не может расти или сохранять жизнеспособность под прямыми солнечными лучами. Его споры — повсюду, и он растет в укромных уголках, в трещинах статуй, на нижних сторонах различных предметов, питаясь энергией рассеянных фотонов везде, где есть источники двуокиси углерода.
— Я поняла так, что ты считаешь его опасным.
— Это не исключено. Если бы хоть несколько спор проникли с нами, когда мы вошли, они бы нашли на корабле вполне подходящее освещение, без примеси вредного ультрафиолета, воду и неиссякаемый источник углекислого газа.
— Только три сотых процента в нашей атмосфере, — заметила Блисс.
— Им хватит за глаза. Добавь ещё четыре процента в выдыхаемом нами воздухе. Что, если споры мха проросли бы у нас в ноздрях и на коже? Что, если бы они съели и испортили пищевые запасы? Что, если они производят токсины, способные нас убить? Даже если бы мы бросили все силы на уничтожение этих спор, но всё же оставили хоть несколько, этих оставшихся могло бы оказаться достаточно, когда они вместе с нами попадут на другие планеты, чтобы заразить их, а оттуда перенестись на следующие. Кто знает, какой вред они могут причинить?