Сборник.Том 6
Шрифт:
Все Ораторы улыбнулись, даже Первый Оратор не смог сдержать улыбки.
Гендибаль принял удар и даже не попытался сгладить поражение, сказав ей какой-нибудь комплимент. Да, мастерски она его уделала.
— Что же вы в таком случае предлагаете? — безразлично поинтересовался он. — Уверяю, у меня и в мыслях не было, что вы полетите со мной. Вам гораздо более к лицу интриги за Столом Ораторов, чем сумятица галактической неразберихи.
— Не спорю, Оратор Гендибаль, не спорю, — сказала Деларми. — Моё предложение относится исключительно к тому, что вам следует играть роль думлянского торговца.
— Думлянка?
Гендибаль опять был пойман врасплох, и Стол прекрасно это заметил.
— Ну да, думлянка, — как ни в чём не бывало продолжала Деларми. — Та самая, что спасла вам жизнь. Та самая, что глядит на вас с таким обожанием. Та самая, чье сознание вы исследовали и которая затем, сама не подозревая, спасла вас от кое-чего гораздо более опасного, чем избиение. Я предлагаю вам захватить её с собой.
Первым порывом Гендибаля было — отказаться, но он знал, что Деларми только этого и ждет. Стол только обрадуется. Теперь было ясно, что Первый Оратор, поспешно нанеся удар Деларми, совершил ошибку, назвав Гендибаля своим преемником, во всяком случае, Деларми быстро сориентировалась и пыталась высмеять эту ошибку.
Гендибаль был самым младшим из Ораторов. Он оскорбил членов Стола и избежал осуждения. Никто не хотел, чтобы это осталось безнаказанным.
Трудно было принять случившееся, но теперь все запомнят, с какой лёгкостью высмеяла его Деларми и какое удовольствие это доставило всем. Как легко ей будет теперь при любом удобном случае воспользоваться его конфузом и объявить, что ему недостает ни возраста, ни опыта для того, чтобы стать Первым Оратором! Стол объединит усилия и заставит Первого Оратора отказаться от принятого решения, пока Гендибаль будет отсутствовать на Тренторе. Даже если Шендесс останется при своём мнении, Гендибаль займет свой пост, оказавшись абсолютно беспомощным перед лицом непримиримой оппозиции.
Всё это он обдумал в считаные мгновения и быстро ответил без всякой растерянности:
— Оратор Деларми, я восхищен вашей прозорливостью. А я-то думал преподнести всем сюрприз. На самом деле я намеревался взять с собой думлянку Нови, но совсем не по той причине, на которую указала Оратор Деларми. Причина — в особенностях её сознания. Вы все видели, каково оно: чистое, простое, симметричное, неспособное лгать. Ни одно самое мельчайшее прикосновение к такому сознанию со стороны не останется незамеченным. Я думаю, все с этим согласны.
Не знаю, додумались ли вы до того, Оратор Деларми, что эта женщина может сработать в качестве безотказного, совершенного средства сигнализации. Наблюдая за ней, я сумею без труда выявить всякое вмешательство постороннего менталитета гораздо быстрее, чем отслеживая таковое вмешательство с помощью собственного сознания. — Ответом ему были тишина и удивление. Он довольно проговорил: — А, так, значит, никто из вас не подметил этого! Ну да это неважно. А теперь я пойду. Времени терять нельзя.
— Погодите! — попыталась задержать его Деларми. Уже в третий раз за сегодняшний день инициатива ускользала из её рук. — А что вы, собственно, собираетесь делать?
Гендибаль пожал плечами:
— К чему вдаваться в подробности? Чем меньше будет знать
Сказал он это так, как будто больше всего на свете пекся о безопасности Ораторов. Он до краев наполнил этим чувством своё сознание и всем продемонстрировал как новую модель одежды.
Это обманет их. Польстит им. И потом — пусть остаются с этим ощущением, вместо того чтобы гадать, действительно ли Гендибаль знает, что делать.
38
Вечером этого дня Первый Оратор встретился с Гендибалем наедине.
— Вы поступили верно, — сказал Шендесс. — Не смог удержаться — нырнул в ваше сознание поглубже и всё понял. Я видел — вы сочли моё объявление поспешным. Так оно и было. Просто мне нестерпимо хотелось стереть с её лица наглую улыбку и дать ей сдачи в той же манере, в какой она обычно узурпирует мои права.
Гендибаль с мягким упреком проговорил:
— Лучше было бы, если бы вы сказали мне обо всём наедине, а потом дождались моего возвращения.
— Но тогда мне не удалось бы отомстить ей… Да, да, понимаю, мотивация неважнецкая для Первого Оратора. Всё понимаю.
— Она не остановится, Первый Оратор. Она будет продолжать плести интриги и пытаться занять пост Первого Оратора и найдёт для этого массу веских причин. Уверен, отыщутся такие, кто скажет, что мне следовало отказаться. Совсем нетрудно будет доказать, что Оратор Деларми умнее меня, что у неё самый могучий ум за Столом и что из неё вышел бы превосходный Первый Оратор.
— Самый могучий ум за Столом… — пробурчал Первый Оратор. — Увы, не за его пределами. Она не способна распознать врагов — настоящих врагов, а не противников среди Ораторов. Ей вообще не стоило становиться Оратором… Послушайте, не должен ли я запретить вам брать с собой эту думлянку? Ведь это Деларми вас вынудила, я понимаю.
— Нет-нет, я на самом деле хочу взять её с собой, и причина, которую я изложил Столу, самая что ни на есть истинная. Она станет моим прибором раннего оповещения, и я просто благодарен Оратору Деларми за то, что она натолкнула меня на эту мысль. Эта женщина окажет мне услугу, я уверен.
— Что ж, будь по-вашему. Кстати, я тоже не покривил душой. Я совершенно уверен в вашем возвращении с победой — если вы верите в мою интуицию.
— Верю, Первый Оратор, и согласен с вами. Обещаю: что бы ни случилось, я верну больше, чем получаю. Я вернусь Первым Оратором, как бы ни старались Анти-Мулы или Оратор Деларми.
Произнося эти слова, Гендибаль не мог не отследить собственной гордости и удовлетворения и не проанализировать их. Почему он так радовался, почему ему так хотелось поскорее отправиться в путешествие? Амбиции? Да, конечно. Почему бы и нет? Совершил же когда-то нечто подобное Прим Пальвер — так разве ему, Гендибалю, такое не по плечу? А когда всё будет кончено, больше никто не сумеет помешать ему стать Первым Оратором. Ну ещё, кроме амбиций, что? Азарт, желание поскорее сразиться с врагом? Обычное желание испытать острые ощущения у человека, всю жизнь просидевшего в потайной цитадели? Он не понимал своих чувств до конца. Знал только одно — ему нестерпимо хотелось улететь как можно скорее…