Сборник.Том 7
Шрифт:
А теперь получалось, что в будущем энергии станет опять много — и уже навсегда. Пищи будет сколько угодно — как только Эстуолд и другие Жесткие сумеют сделать новую энергию достаточно вкусной.
Всего несколько дней назад она сказала Уну:
«Помнишь, как давным-давно, когда ты в первый раз привёл меня в Жесткие пещеры и я настроилась на Жестких, я сказала, что поймала ощущение большого солнца?»
Он не сразу сообразил, о чём она говорит.
«Я что-то не помню. Но продолжай, Дуа. Почему ты об этом заговорила?»
«Я всё думаю — ведь
А Ун ответил с радостью:
«Отлично, Дуа! Это не совсем точно, но такая интуиция у эмоционали — это великолепно!»
Дуа, хмуро перебирая все эти воспоминания, медленно двигалась и двигалась вперёд. Она добралась до Жестких пещер и только тут заметила, что совсем утратила представление о времени и пространстве. Она уже подумала, что слишком задержалась и, пожалуй, лучше будет всё-таки вернуться домой и вытерпеть неизбежные упреки Тритта, как вдруг… словно причиной этому была мысль о Тритте… она ощутила Тритта совсем рядом.
Ощущение было удивительно сильным, и мелькнувшая было у неё мысль, что она вопреки всякой вероятности уловила его чувство через расстояние, отделяющее её от домашней пещеры, тут же исчезла. Нет-нет! Он здесь, в Жестких пещерах, неподалеку от неё.
Но что он тут делает? Ищет её? Собирается бранить её здесь? Или ему взбрело на ум нажаловаться Жестким? Нет, уж этого она не вынесет…
Но чувство холодного ужаса тут же угасло, сменившись изумлением. Тритт вовсе не думал о ней. Он не чувствовал её присутствия. Она воспринимала только всепоглощающую решимость, к которой примешивались робость и страх перед тем, что он намеревался сделать.
Дуа могла бы проникнуть глубже и хотя бы в общих чертах узнать, что он собирается сделать и почему, но ничего подобного ей и на мысль не пришло. Раз уж Тритт не знает, что она тут, важно одно — чтобы он этого так и не узнал.
И она почти инстинктивно совершила то, что всего мгновение назад показалось бы ей невероятным, не допустимым ни при каких обстоятельствах.
Быть может (как она решила позже), всё случилось оттого, что совсем недавно она вспоминала свои разговоры с Доралью и детское камнеедство (у камнеедства было сложное взрослое название, но детское смущало её меньше).
Но как бы то ни было, не отдавая себе отчета в том, что она делает… в том, что она уже сделала… Дуа торопливо скользнула в ближайшую стену.
Глубоко внутрь! Вся целиком!
Она ужаснулась своему поступку, но ей тут же стало легче оттого, что её уловка оказалась не напрасной: Тритт прошёл совсем рядом с ней, но в нём ни на миг не возникло даже смутного ощущения, что он мог бы сейчас дотронуться до своей эмоционали.
Впрочем, Дуа уже больше не думала о том, зачем Тритт явился в Жесткие пещеры, ищет ли он её или нет.
Она попросту забыла про Тритта.
В это мгновение она не испытывала ничего, кроме всепоглощающего изумления. Ведь даже в детстве она ни разу не смешивалась с камнем целиком и не встречала эмоционали, которая призналась бы в чём-нибудь
Случившееся доказывало степень её разреженности куда весомее любых упреков правника. Ей стало стыдно, и она почувствовала жалость к Тритту.
Но тут же испытала другой и более мучительный стыд: что, если её обнаружат? Если кто-нибудь увидит, что взрослая эмоциональ…
Вдруг какой-нибудь Жесткий задержится в этой пещере как раз в ту минуту… Нет, никакие силы не заставят её покинуть камень, если будет хоть малейшая опасность, что её заметят… Но сколько времени можно оставаться в камне? И что произойдёт, если её обнаружат прямо в нём?
В тот же миг она ощутила Жестких и тут же, сама не зная как, поняла, что они далеко.
Она помедлила, стараясь успокоиться. Камень, окружавший и пронизывающий её, придавал какую-то тусклость её восприятию, но не притуплял его. Наоборот, оно даже обострилось. Она по-прежнему ощущала равномерное продвижение Тритта, уходящего всё дальше и дальше, — причем так, словно он был рядом. И она воспринимала Жестких, хотя они находились через один пещерный комплекс от неё. Она их словно видела! Каждого в отдельности, каждого на его месте. Она улавливала малейшие оттенки их вибрирующей речи и даже кое-что понимала!
Никогда ещё она не воспринимала с такой остротой. Ей даже не грезилось, что можно так воспринимать.
А потому Дуа, хотя она и могла бы сейчас выбраться из камня, твёрдо зная, что вокруг никого нет и никто её не увидит, осталась там, где была. Её удерживало удивление и ещё тот странный жаркий восторг, который она испытывала от процесса понимания. Ей хотелось продлить его.
Ее восприимчивость достигла такой степени, что она даже осознала, чем объясняется подобная чувствительность. По словам Уна, после синтеза он начинал без труда разбираться в том, что прежде казалось недоступным пониманию. Что-то в периоды синтеза невероятно повышало восприимчивость — поглощение и усвоение убыстрялись и усиливались. Всё дело тут в более тесном расположении атомов, объяснил Ун.
Правда, Дуа не знала, что такое «более тесное расположение атомов», но одно было ясно: это состояние наступает при синтезе, а разве то, что происходит с ней сейчас, не похоже на синтез? Ведь она словно синтезировалась с камнем.
При синтезе триады вся совокупность их общей восприимчивости доставалась Уну. Благодаря этому рационал расширял своё понимание, сохраняя его и после окончания синтеза. Но в этом подобии синтеза всё сознание принадлежит ей одной. Ведь тут нет никого, кроме неё и камня. И значит, «более тесное расположение атомов» (так ведь?) служит только ей.