Сборник.Том 7
Шрифт:
Дочь грустно смотрела на мать тёмными взрослыми глазами — по-совиному, не моргая… Наконец Марлена промолвила:
— Значит, это ты его прогнала?
— В общем — да. Я так разозлилась, просто рассвирепела. Он хотел забрать тебя с собой. И куда — на Землю! — Она помедлила; потом решительно проговорила: — Теперь понимаешь?
— Неужели ты не смогла бы обойтись без меня? — спросила Марлена.
— Как ты можешь такое говорить? — вспылила Инсигна — и осеклась под невозмутимым взглядом дочери.
Марлена замотала головой, и на миг лицо её помрачнело.
— Ведь я не была очаровательным ребенком. Может, отцу я была нужна больше, чем тебе? Может быть, всё тогда и произошло из-за того, что я была ему нужнее, чем тебе? А ты настояла на своем, чтобы причинить ему боль.
— Какие ужасные вещи ты говоришь. Всё было совершенно не так, — ответила Инсигна, абсолютно не уверенная в том, что не кривит душой.
Грустное это дело — обсуждать семейную драму с Марленой. С каждым днём девочка всё больше обнаруживала жуткое умение резать по живому. Инсигне не раз приходилось сталкиваться с этим, но прежде она считала подобные выходки случайными. Но это происходило всё чаще, и теперь своим языком-скальпелем Марлена резала уже преднамеренно.
Инсигна проговорила:
— Марлена, а как ты поняла, что я сама прогнала твоего отца? Я ведь тебе не говорила об этом. Разве я себя чем-то выдала?
— Мама, я не понимаю, как это происходит, но я просто знаю. Когда ты вспоминаешь об отце, разговариваешь о нём с другими, в твоём голосе всякий раз слышится сожаление, чувствуется, что ты хотела бы, чтобы всё было иначе.
— В самом деле? А я этого не ощущаю.
— Я наблюдаю, делаю выводы. Как ты говоришь, как смотришь…
Пристально поглядев на дочь, Инсигна вдруг выпалила:
— Ну-ка, о чём я сейчас думаю?
Слегка вздрогнув, Марлена усмехнулась. Смешливой она не была и никогда не смеялась от души.
— Это легко, — сказала она, — сейчас ты думаешь, что я читаю твои мысли. Но это не так. Я не знаю их. Просто умею догадываться по словам, жестам, интонациям и выражениям. Люди абсолютно не умеют скрывать свои мысли. Я убедилась в этом, наблюдая за ними.
— Зачем тебе понадобилось наблюдать за людьми?
— Потому что все лгали мне, когда я была ребенком. Говорили, что я миленькая. Или же это говорили тебе, потому что я была рядом. Да у всех на лицах словно написано: я говорю не то, что думаю. И никто даже не представляет себе, как это заметно. Сначала я не могла поверить, что этого никто не знает. Но потом я сказала себе: наверное, они считают, что просто удобнее делать вид, что говоришь правду. — Марлена помолчала и вдруг спросила: — Почему ты не сказала
— Не могла. Тогда это была не моя тайна.
— Но если бы ты сказала, он, возможно, и отправился бы с нами.
Инсигна затрясла головой:
— Нет-нет, никогда. Он твёрдо решил возвращаться на Землю.
— А если бы ты всё рассказала ему, мама, комиссар Питт не разрешил бы ему возвращаться? Ведь наш отец не должен был знать то, чего знать не положено.
— Питт не был тогда комиссаром, — рассеянно пробормотала Инсигна и внезапно вспыхнула: — Таким он был мне не нужен. И тебе, кстати, тоже!
— Не знаю. Я не могу представить, каким он был бы теперь.
— А я знаю!
Пламя чувств вновь охватило Инсигну. Ей вновь с отчаянной ясностью припомнилась и их ссора, и собственный резкий голос, приказывавший Фишеру убираться. Он должен был уйти. Нет, ошибки не было. Ей не хотелось, чтобы он стал пленником, невольным узником Ротора. Она ещё слишком любила его — или недостаточно ненавидела…
Она резко сменила тему разговора, стараясь, чтобы выражение лица не выдало её:
— Сегодня ты озадачила Ауринела. Почему ты сказала ему, что Земля погибнет? Он явился ко мне весьма озабоченный этим.
— Ты бы сказала ему, что я ещё ребенок и всё это — детский лепет. Такой ответ прекрасно устроил бы его.
Инсигна не стала обращать внимания на эти слова. Быть может, и в самом деле лучше не говорить ничего, чем говорить правду.
— Ты действительно думаешь, что Земля обречена?
— Да. Иногда ты говоришь о Земле — «бедная Земля». Ты редко забываешь назвать Землю бедной.
Инсигна почувствовала, что краснеет. Неужели она и впрямь так говорит о Земле?
— А разве это не так? — спросила она. — Планета перенаселена, измучена цивилизацией — это же просто клубок болезней, бедствий и ненависти. Трудно её не пожалеть. Бедная Земля.
— Нет, мама. Ты говоришь это иначе. — Марлена подняла руку вверх ладонью, словно что-то держала в ней.
— Ну, Марлена?
— Я понимаю это умом, но не могу выразить словами.
— Попробуй. Я должна понять.
— Мне кажется, что ты чувствуешь себя виноватой…
— Отчего ты так решила?
— Однажды ты смотрела в иллюминатор на Немезиду, и мне показалось тогда, что всё дело в ней. Когда я спросила у компьютера, что такое Немезида, он мне сказал: это нечто безжалостное, сулящее гибель, грозное возмездие.
— Она названа так по другой причине! — воскликнула Инсигна.
— Но имя ей дала ты, — невозмутимо ответила Марлена.
Это уже ни для кого не было тайной: когда Ротор вышел за пределы Солнечной системы, Инсигна потребовала публичного признания своего открытия.