Сборник.Том 7
Шрифт:
Он снова посмотрел на деревянный предмет и, спрятав руки за спину, спросил:
— Что это такое?
— Книжные полки, — ответил Харлан.
У него появилось сильное искушение спросить у Финжи, не противно ли ему, что его руки прикасаются сейчас к веществу его собственного зада, не хочется ли ему заменить одежду и некоторые части тела чистым и благородным силовым полем?
— Книжные полки? — Финжи удивленно поднял брови. — Тогда вот эти штучки на них — книги?
— Совершенно верно, сэр.
—
— Только подлинные, Вычислитель. Я собирал их в 24-м. Вот эти, например, изданы в 20-м Столетии. Только, пожалуйста, будьте осторожны, если вы захотите на них взглянуть. Хотя они были восстановлены и пропитаны специальным составом, их страницы очень ломки. С ними нужно очень аккуратно обращаться.
— Я не собираюсь к ним даже притрагиваться. Подумать только, что на них сохранилась подлинная пыль Первобытных веков. — Он фыркнул. — Настоящие книги, чудовищно! Со страницами из целлюлозы — вы ведь не станете этого отрицать?
— Да, целлюлоза, пропитанная для долговечности особым составом. — Харлан глубоко вздохнул, стараясь сохранить спокойствие. Было бы нелепо отождествлять себя с этими книгами, воспринимать насмешку над ними как издевку над собой.
— А ведь, пожалуй, — продолжал Финжи, упорно не желая сменить тему разговора, — всё содержание этих книг может быть переснято на два метра пленки и уместиться на кончике пальца. О чём они, эти книги?
— Это переплетенные тома одного журнала, выходившего в 20-м Столетии.
— Вы умеете читать Первобытные книги?
— Здесь всего лишь несколько томов из моей полной коллекции, — с гордостью ответил Харлан. — Ни одна библиотека в Вечности не может соперничать с ней.
— Да, да. Припоминаю — ваше хобби. Помню, вы как-то рассказывали мне о своем увлечении Первобытной историей. Удивляюсь, как только ваш Наставник позволил вам интересоваться подобной чепухой. Совершенно бессмысленная трата энергии.
Харлан сжал губы. Он понял, что Финжи намеренно пытается вывести его из себя, лишить его способности хладнокровно рассуждать. Этого нельзя было допустить.
— Вы пришли поговорить со мной о моём отчете? — сухо заметил он.
— Вот именно. — Вычислитель огляделся, выбрал стул и осторожно уселся на нём. — Как я уже сказал вам — ваш отчет далеко не полон.
— В каком отношении, сэр?
Спокойствие! Спокойствие!
Финжи криво усмехнулся:
— Мне нужно знать всё, о чём вы умолчали, Харлан.
— Ни о чём, сэр. — Хотя он произнес эти слова твёрдым голосом, вид у него был виноватый.
— Бросьте, Техник! Вы ведь провели значительное время в обществе молодой девицы. Во всяком случае, обязаны были провести по Инструкции. Надеюсь, вы не осмелились нарушить Инструкцию?
Муки совести довели Харлана до такого состояния, что
— Я следовал Инструкции, — с трудом выговорил он.
— И что же? Вы не включили в отчет ни слова из разговоров с этой женщиной!
— Они не представляют особого интереса, сэр. — Губы Харлана пересохли.
— Не будьте смешным, Харлан. В ваши годы и с вашим опытом вам бы уже следовало знать, что никого не интересует мнение Наблюдателя.
Финжи не сводил с Харлана глаз. Его пристальный нетерпеливый взгляд никак не соответствовал мягкому тону его слов.
Харлан великолепно всё замечал, и ласковая манера Финжи отнюдь не ввела его в заблуждение, но привычное чувство долга взяло верх. Обязанностью Наблюдателя было сообщать абсолютно всё, не умалчивая никаких подробностей. Наблюдатель не был человеком; он был просто щупальцем, закинутым Вечностью в воды Времени, щупальцем, которое осязало окружающий мир и затем втягивалось обратно.
Словно отвечая затверженный урок, Харлан начал рассказ о событиях, не включенных им в донесение. Тренированная память Наблюдателя помогала ему слово в слово повторять разговоры, воспроизводя интонацию и выражения лиц. Рассказывая, он словно заново всё переживал и совсем упустил из виду, что настойчивый допрос Финжи и болезненное чувство долга загнали его в ловушку. Но когда повествование подошло к кульминационному пункту, он запнулся, не в силах больше скрывать свои чувства под маской бездушной объективности Наблюдателя.
Финжи избавил его от дальнейших подробностей, неожиданно подняв руку и проговорив насмешливым, колючим голосом:
— Благодарю вас. С меня довольно. Вы собирались рассказать, как вы переспали с этой женщиной.
Харланом овладел гнев. Слова Финжи буквально соответствовали истине, но тон, которым они были сказаны, делал всё происшедшее грубым, непристойным и, хуже того, просто пошлым. А в его близости с Нойс не было ничего пошлого.
Однако у Харлана было заранее заготовлено объяснение странному поведению Финжи, его беспокойным расспросам и неожиданному отказу дослушать донесение до конца: Финжи ревновал! У него были свои виды на Нойс, да не вышло.
Гнев перешёл в торжество. Как сладок вкус мести! Впервые в жизни Харлана появилось что-то более важное, чем беззаветное служение идеалам Вечности. Финжи придётся ревновать и впредь, потому что Нойс и Харлан всегда будут принадлежать друг другу.
В состоянии радостной приподнятости Харлан решился высказать просьбу, с которой прежде собирался обратиться, благоразумно переждав несколько дней:
— Я хочу просить разрешения на союз с женщиной из Времени, сэр.
Эти слова вывели Финжи из задумчивости: