Сборник.Том 7

Азимов Айзек

— И все похожи на этот?

— Да, все совершенно одинаковые. По мере расширения Вечности мы просто занимаем очередной Сектор и переоборудуем его по моде соответствующего Столетия. Затруднения возникают только в энергетических Столетиях. Но ты не бойся — до этого Сектора мы ещё не скоро доберёмся.

Он решил не рассказывать ей о Скрытых Столетиях. Незачем её пугать. Прочитав на её лице недоумение, он торопливо добавил:

— Не думай, что строительство Секторов было неразумной тратой сил и материалов. В конце концов,

расходовалась только энергия, а её мы черпаем в неограниченных количествах из вспышки Новой…

Она прервала его:

— Нет, дело не в этом. Просто я никак не могу вспомнить.

— О чём?

— Ты сказал, что дубликатор изобрели в 300-х. Но у нас в 482-м его нет, и я никак не могу вспомнить ни одного упоминания о нём в фильмокнигах по истории.

Харлан задумался. Хотя Нойс была всего на два дюйма ниже его, он внезапно почувствовал себя великаном рядом с ней, могущественным полубогом Вечности. Нойс казалась ему маленьким, беззащитным ребенком, и он должен был провести её по головокружительным тропкам, ведущим к истине, и открыть ей глаза на мир.

— Нойс, дорогая моя, — сказал он, — давай присядем где-нибудь, и я тебе всё объясню.

* * *

Представление о том, что Реальность не является чем-то установившимся, вечным и нерушимым, что она подвержена непрерывным изменениям, было не из тех, которые легко укладываются в сознании человека.

В безмолвной тишине бессонных ночей Харлан до сих пор ещё нередко вспоминал первые дни Ученичества и свои отчаянные попытки отрешиться от Времени, разорвать все связи со своим Столетием.

Рядовому Ученику требовалось почти полгода, чтобы узнать и осмыслить правду; понять до конца, что он уже никогда (в самом буквальном смысле этого слова) не сможет вернуться домой. И дело было не только в суровых законах Вечности, которые запрещали ему это, но и в неумолимом факте, что того дома, который он знал, могло уже больше не существовать, что в каком-то смысле этого дома вообще не существовало.

На разных Учеников это известие действовало по-разному. Харлан хорошо помнил, как посерело и вытянулось лицо его однокурсника Бонки Латуретта, когда Наставник Ярроу развеял их последние сомнения на этот счёт.

В тот вечер никто из Учеников не притронулся к ужину. Они сбились в кучку, словно согревая друг друга теплом своих тел. Никто не заметил отсутствия Латуретта. Было много шуток и смеха, но шутки не получались, а смех звучал фальшиво.

Кто-то произнес робким, дрожащим голосом:

— Выходит, у меня и мамы не было. Если я вернусь к родителям, в 95-е, они, наверно, скажут: «А ты откуда взялся? Мы тебя не помним. Чем ты докажешь, что ты наш ребенок? У нас вообще не было сына. Уходи от нас и не выдумывай».

Они нерешительно улыбались и кивали головами, одинокие мальчики, у которых не осталось ничего, кроме Вечности.

Латуретта обнаружили в постели.

Он спал крепким сном. Его дыхание было подозрительно учащенным, а на левой руке виднелась небольшая красная точка, оставшаяся после укола шприца. К счастью, на неё сразу же обратили внимание. Вызвали Наставника, и несколько дней они боялись, что в их классе станет одним Учеником меньше, но всё обошлось. Через неделю Бонки уже сидел за партой. Но Харлан был дружен с ним и знал, что рана, оставленная в его душе этой ужасной ночью, так и не зажила.

А теперь Харлану предстояло объяснить, что такое Реальность, девушке, которая, в сущности, была немногим старше тех мальчиков, и объяснить так, чтобы она поняла раз и навсегда. У него не было выбора. Нойс должна знать, что их ждет и как ей себя вести.

Он начал рассказ. Они сидели в конференц-зале за длинным столом, рассчитанным человек на двадцать, ели консервы, замороженные фрукты, пили холодное молоко, и Харлан рассказывал.

Он пытался смягчить удар, осторожно выбирая выражения, но в этом не было нужды. Нойс схватывала его объяснения на лету, и, ещё не дойдя до середины своей лекции, Харлан вдруг с изумлением обнаружил, что её реакция не так уж плоха. Она не испугалась и не растерялась; она только разозлилась.

От гнева её бледное лицо слегка порозовело, а чёрные глаза, казалось, стали ещё более чёрными и бездонными.

— Но ведь это же преступление! — воскликнула она. — Как вы смеете? Кто позволил Вечным распоряжаться нашей судьбой?

— Наша цель — благо человечества, — снисходительно пояснил Харлан.

Конечно, ей всего не понять. Она человек из Времени с ограниченным кругозором. Как все Времяне, она ничего не видит дальше собственного Столетия. Ему даже стало немного жаль её.

— Благо человечества? А дубликатор вы тоже уничтожили для нашего блага?

— Пусть судьба дубликатора тебя не беспокоит. Мы сохранили его у себя.

— Вы-то сохранили, а как насчёт нас? Ведь мы в 482-м тоже могли бы его иметь.

Она взволнованно размахивала в воздухе двумя маленькими кулачками.

— Вам бы он не принес ничего хорошего. Не волнуйся, дорогая, и выслушай меня до конца.

Судорожным движением — ему ещё предстояло научиться дотрагиваться до неё, не боясь прочитать на её лице отвращение, — он схватил её за руки и крепко сжал их.

Несколько секунд она пыталась вырваться, затем смирилась и даже рассмеялась:

— Продолжай, глупенький, только не смотри на меня так мрачно. Ведь я виню не тебя.

— Тут некого винить, Нойс. Никто ни в чём не виноват. Мы были вынуждены так поступить. Случай с дубликатором — один из классических примеров. Я проходил его ещё в школе. Дублируя предметы, можно дублировать и людей. При этом возникают очень сложные и запутанные проблемы.

— Но разве эти проблемы не в состоянии решать само человечество?