Сбылась мечта хулиганки
Шрифт:
Когда я вошла в комнату, отец тупо разглядывал новый японский телевизор и видеомагнитофон.
– А это тебе видеокассеты старых советских фильмов, – я протягивала ему коробку. – Будешь смотреть их, чтобы программы не ругать. Пока десять штук, потом еще купим.
Отец побелел и даже не делал попытки прикоснуться к коробке.
– Откуда ты взяла на это деньги? – проговорил он каким-то не своим сиплым голосом.
– Это компенсация всем нам, – усмехнулась я, предчувствуя, что сейчас грянет сокрушительный скандал.
Отец открыл рот и протянул ко мне руки.
– Только попробуй ей что-нибудь
Нож зловеще блестел.
– Мам, ты что? – испугалась я.
– Да я чего? Я ничего… – поскучнел отец. – Уж и слова нельзя сказать…
– Ты лучше помолчи, – строго сказала мать, взмахнула ножом и удалилась на кухню.
Я тоже выскользнула к себе. Большую часть денег я поменяла на доллары, и теперь это была вполне приемлемая пачка. Я спрятала деньги в самый дальний ящик стола. Все было бы прекрасно, если бы не нужно было опасаться черного киллера. Что бы я сделала с этими деньгами? Накупила бы тряпок, бросила работу, поехала отдохнуть к морю… Но нет! Я вдруг просто физически ощутила, как скука, моя давнишняя спутница, снова протягивает липкие лапы… Ну, куплю я тряпок, машину, возможно… Не так уж много там было денег, в той коричневой торбе. И потом, правильно говорят: не в деньгах счастье! Это про меня. Я поняла совершенно точно, что если у меня будет куча денег, это не поможет мне избавиться от скуки. Конечно, чтобы в этом убедиться, следовало бы хоть недельки две побыть в шкуре миллионерши. Возможно, мне понравилось бы… Я вспомнила вдруг, как весенней ночью стояла в лесу, и хотелось мчаться, вдыхая умопомрачительный аромат просыпающейся земли, как кровь бурлила во мне… Вот это замечательное средство, чтобы избавиться от скуки! Но не могу же я каждую ночь возить покойников в лес, в конце концов, это извращение какое-то.
И вот, когда я совсем было приуныла, горестно рассматривая в зеркале выступившие по весеннему времени на носу веснушки, мать позвала из коридора:
– Катя, тебя к телефону!
Первая мысль была: не ходить! За последние дни я столько раз разговаривала по телефону с бандитами, что привыкла ждать от этих разговоров лишь плохого. Самое лучшее может быть то, что это звонит ненаглядный. Он очухался и хочет попросить прощения за свое отвратительное поведение. Тогда тем более не брать трубку! Я больше не желаю никогда ни видеть его, ни слышать его голос! Да, но кажется, я забыла ему об этом сказать…
– Катерина, ты идешь? – настаивала мать.
– Иду, – вздохнула я.
Голос в трубке был абсолютно незнакомый.
– Простите великодушно, я говорю с Екатериной Андреевной Дроздовой? – церемонно осведомился мужской голос.
– С ней самой, – зевнув, ответила я – давала себя знать бессонная ночь на вокзале.
– Добрый день, Катя, – вы позволите вас так называть?
– Это мы еще посмотрим, – невежливо прервала его я. – Вы вообще-то кто и что вам от меня надо?
– Хм… на все ваши вопросы я так сразу ответить не смогу, вернее, могу, но не хочу… Но вы не вешайте трубку! – спохватился голос. – Потому что это не в ваших интересах.
– Позвольте мне самой рассудить, что в моих интересах, а что – нет… – начала было я.
– Нет, вы все-таки выслушайте, это будет
– Так-то лучше. Слушаю вас, Геннадий Сергеевич, – нелюбезно сказала я, потому что наш разговор начинал мне очень не нравиться.
– А зато на другой вопрос – что мне от вас надо – я с удовольствием отвечу. Мне нужно встретиться с вами и поговорить, потому что вопросы, которые нам нужно решить, ни в коем случае нельзя обсуждать по телефону.
– И вы надеетесь, что я так сразу побегу к вам решать ваши наболевшие вопросы? – рассердилась я. – Что-то вы, дорогой товарищ, слишком самоуверенны.
Мелькнула мысль послать моего собеседника подальше, но я воздержалась – голос был пожилой и, как ни странно, интеллигентный, во всяком случае, я не представляла, что общего у него может быть с бандитами.
– Вы не поняли, вопрос, который мы должны решить как можно скорее, возник у вас, это вам будут грозить большие неприятности, если мы не встретимся.
Я насторожилась.
– Что вы имеете в виду под «большими неприятностями»? – задала я осторожный вопрос.
– Хм… ну, арест, тюрьма, большой срок…
– И вы утверждаете, что если мы встретимся и решим некоторые вопросы, то этих неприятностей у меня не будет? – Голос против воли дрогнул.
– Если вы поведете себя правильно…
Я прижала трубку к заколотившемуся сердцу. Сомнений больше не осталось: меня шантажировали. Что это – кошмарный сон? Бред сумасшедшего? Может, я вообще уже давно сбрендила и сижу в психушке, а труп в темной яме, бандиты, взорвавшаяся «копейка» существуют только в моем воспаленном мозгу?
– Что вам известно? – рявкнула я. – Имейте в виду, мне нечего терять!
– Ну, зачем же так круто! – противно рассмеялся Геннадий Сергеевич. – Мне известно многое, про девушку, например, которая заменила вас в тот вечер в субботу, про то, куда она потом делась, а также про взрыв на вокзале.
– Откуда вы знаете про взрыв на вокзале? – завопила я, позабыв про осторожность.
– Из телевизионных новостей, – дали мне исчерпывающий ответ, – я многое знаю про вас и Германа, а также умею сопоставлять факты. Так придете на встречу?
– Приду, – угрюмо пообещала я, – только место назначу я.
– Как вам будет угодно! – согласился Геннадий Сергеевич.
Разумеется, я понимала, что имя он назвал вымышленное, но пока решила его так называть.
– Разрешите задать вам прямой вопрос?
– Пожалуйста.
– Вы знаете про меня слишком много, а я про вас пока ничего. Вы не боитесь встречаться со мной, так сказать, лицом к лицу? Ведь я могу узнать вас…
– Вы вряд ли меня узнаете, вы никогда меня не видели, но я, разумеется, приму меры.
– Если будете не один, то я не приду, категорически заявляю!
– Разумеется, я буду один! Это наше с вами личное дело, зачем еще кого-то вмешивать?
– Тогда слушайте. Ровно в пять часов я буду в сквере возле памятника Екатерины.
– В «Катькином садике»? – слышно было, как он улыбается.
– Вот-вот. Вторая скамейка справа. Вы, я так понимаю, в лицо меня знаете?
– Разумеется, ваши чудные рыжие волосы невозможно забыть!
Дались им всем мои волосы! И этот старый козел туда же, издевается!