Сбываются другие мечты
Шрифт:
Он соврал тогда, он многое знал. Но Ира всё равно докопалась до правды.
Она всё сумела в прошлый раз, сумеет и теперь.
Войдя в квартиру, Ира, не раздеваясь, прошла к бару, достала первую попавшуюся под руку бутылку вина и, щедро плеснув в чашку, из которой обычно пила кофе, почти залпом выпила.
Это вино она пила, когда Глеб был здесь в последний раз. Нужно поаккуратнее со спиртным, так и спиться недолго.
Она смогла победить Алку и сумеет получить Глеба. А если он, как утверждает мать, – не то, что ей нужно,
Девятнадцатое октября, суббота
В голове стучало. Катя попыталась открыть глаза и не смогла. Слышались тихие голоса, Катя постаралась прислушаться, но разобрать слов не смогла и опять попыталась разлепить веки.
В какой-то момент это удалось, и мгла перед глазами сменилась белым фоном, потом на этом фоне вырисовалось женское лицо с белой шапочкой на голове, и только тогда Катя поняла, что это лицо Лизы. Маминой подруги Елизаветы Ивановны.
– Лежи спокойно, Катюша, – сквозь стук в голове донеслось до Кати. – Лежи, всё хорошо.
Катя хотела спросить, что с ней и где она, но не смогла, только почувствовала, что ей очень хочется пить.
Лиза поняла. Подняла Катину голову, губы коснулись края стакана с водой.
– Всё будет хорошо, Катенька. – Голова её опять оказалась на подушке. Лизино лицо исчезло и появилось снова. – Тебе повезло, что я дежурила. Мы не сообщим в полицию.
Катя не понимала. Где она? Какая полиция? Опять хотела спросить у Лизы и не смогла.
– Всё будет хорошо, – повторил голос. – Ты спи. Проснёшься, и всё покажется совсем другим.
Веки сделались тяжёлыми, Катя не могла больше держать их открытыми.
– Катюша, жизнь всегда включает трудности. – Голос становился тише, Катя изо всех сил за него цеплялась. – Трудности приходят и уходят, а жизнь остаётся. Это самое ценное, что у нас есть. Разве так можно, девочка… Люди сходятся, расходятся, печально признавать, но это норма.
На какое-то мгновение Катя сумела разлепить веки, но они снова закрылись.
– Я не знаю людей, для которых совместная жизнь была бы вечным праздником. Это потом так кажется, когда жизнь прожита. А в молодости всегда что-то мешает счастью, и в этом, кстати, тоже есть счастье. Оно не сваливается на голову, оно всегда даётся большим трудом. Надо уметь справляться с эмоциями, Катенька. Я знаю, ты никогда больше так не сделаешь, ты же нормальный умный человек. Никогда не веди себя как истеричная барышня. Ты спишь?
Катя хотела сказать, что нет, не спит, и чтобы Лиза объяснила наконец, что случилось. Не смогла.
– Ты сейчас заснёшь, Катюша. А когда проснёшься, будешь совсем здорова. Спи, девочка. Что случилось, то случилось, но больше непоправимых ошибок не совершай…
Лизин голос ещё звучал, но понимать слова Катя перестала.
Катя не позвонила, и Аркадий Львович был этому рад. Номер подруги жены остался в памяти телефона, но сам он проявлять
Утром зашла Марина, принесла кучу продуктов, принялась готовить.
– Перестань, – вяло возмутился он. – Я не инвалид, сам справлюсь.
– Справишься, конечно, – не стала возражать бывшая жена. – Но мне приятно за тобой ухаживать.
Он хотел сказать, что это неприятно ему, но сдержался, Марина не заслужила, чтобы её обижали.
Потом позвонил Саша с традиционным вопросом:
– Ты мой блог читал?
– Нет, – виновато признался Аркадий Львович.
– Пап, – обиделся сын, – тебе совсем не интересна моя жизнь?
– Интересна, – не согласился Аркадий Львович. – Ты самый дорогой для меня человек. Просто… я устал.
– Прости, пап, – сразу сказал сын. – Я не подумал.
– Так что в твоём блоге?
– Ты знаешь, какой сейчас рейтинг у президента?
– Не знаю, но догадываюсь. Высокий.
– Вот именно. Такой высокий, что делается страшно.
– Не понял, – удивился Аркадий Львович. – Что плохого в том, что народ поддерживает власть?
– Папа, я от тебя не этого ожидал! – возмутился Саша. – Когда дружно голосуют пенсионеры, это объяснимо. Но ты же думающий человек, на тебя не должна действовать пропаганда.
– Она на меня и не действует, – усмехнулся Аркадий Львович. – Хотя бы потому, что я не смотрю телевизор. Саша, морочь голову кому-нибудь ещё. Ты возмущён, потому что политика президента в целом, я подчёркиваю – в целом, вызывает одобрение населения. Недостатки можно найти всегда и у кого угодно, было бы желание. Но, насколько мне известно, никто из наших политиков ещё не предложил ничего более конструктивного, чем избранная власть. Или это не так?
– А тотальную коррупцию ты считаешь нормой?
– Не считаю. Но во-первых, я не думаю, что коррупция тотальная. Я, например, взяток не беру. А во-вторых, искоренить коррупцию не удалось ещё никому в мире.
– Ты меня удивил, – грустно признал сын. – Сам же говорил, какой кошмар творится сейчас в здравоохранении.
– Да я не спорю. Плохо со здравоохранением, и со многим другим плохо. Хотя, надо признать, раньше было гораздо хуже. Я говорю о другом. О том, что нынешняя власть пусть медленно, но пытается исправить положение. А другие вообще ничего путного не предлагают, и, кроме воплей о нарушении демократии, от них ничего не услышишь.
– Ты просто не знаешь, кто что предлагает.
– Не знаю, – признался Аркадий Львович. – Но хочу посоветовать тебе вот что. Первое, не считай народ быдлом, это далеко не так.
– Я и не считаю.
– Второе. Не занимайся огульным охаиванием. Много плохого в нашей жизни, но есть и хорошее.
– Согласен. Только плохого больше.
– Это как посмотреть. Третье. Ни одно твоё слово не должно перечить нормам морали.
– Каким нормам? Европейским? Признать, что однополые браки – это хорошо?